14 декабря 1941 года в Харькове вышел печально известный приказ немецкого коменданта о переселении в двухдневный срок до 16 декабря всех евреев, ВКЛЮЧАЯ ГРУДНЫХ ДЕТЕЙ, в бараки Тракторного и Станкозавода на восточной окраине Харькова. Неповиновение каралось расстрелом. Всем евреям было приказано собраться («с ценными вещами») на окраине Харькова. К сожалению, в официальной советской пресе 50-70-х годов слова этого гнусного документа были извращены, чтобы не подчёркивать избирательность гитлеровского отношения к евреям, которые всегда и везде должны были подвергаться ТОТАЛЬНОМУ уничтожению в первую очередь. Во всех послевоенных советских изданиях тех лет вместо слов приказа «ВСЕ ЕВРЕИ должны» мы читаем: "все ЖИТЕЛИ ЦЕНТРАЛЬНЫХ УЛИЦ должны» переселиться... Конечно, нацисты убивали не только евреев. Убивали русских, украинцев, армян... Но если по отношению к другим народам велось ВЫБОРОЧНОЕ уничтожение неугодных - как-то партизан, коммунистов, комсомольцев, подпольщиков (независимо от их национальности), то ЕВРЕЕВ УНИЧТОЖАЛИ ВСЕХ ПОДРЯД – ВНЕ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ВОЗРАСТА, СОЦИАЛЬНОГО ПОЛОЖЕНИЯ И ЗАСЛУГ – БЕЗ ВСЯКОГО ПОВОДА - ТОЛЬКО ЗА ТО, ЧТО ОНИ ЕВРЕИ !
Упоминание о «центральных улицах», вероятно, было придумано тогдашним советским политпросветом, чтобы сместить национальный аспект геноцида евреев немецкими оккупантами в сторону чисто социальной дискриминации лишь богатых жителей, которые, якобы, только и могли жить в центре города… В качестве «утешения» отечественным антисемитам такой лингвистический (а фактически – чисто идеологический) выверт можно было, при желании, воспринимать и как намёк на преимущественный национальный состав этих мифических «жителей центральных улиц»
Всё это было, конечно, вопиющей неправдой. Харьковские евреи, составляя средние по зажиточности слои населения, исторически работали преимущественно в сфере обслуживания, отчасти, медицины и культуры (врачами, преподавателями). Они жили, в основном, вовсе не в центре, а в более «тихих» окраинных частях города, как, например, мы – в восточной части Харькова, в районе, именуемом Основой, застроенном одноэтажными домами без всяких удобств. Центр же города был заселён, в основном, партийной и административной номенклатурой, руководящим производственно-техническим аппаратом заводов, фабрик и различных учреждений – так называвшимися (в советские времена) «итеэровцами» (от аббревиатуры «ИТР» - инженерно-технические работники), а также творческой интеллигенцией.
…В назначенный день толпы людей со всего города потянулись под конвоем в организованное фашистами гетто. В течение двух суток с перерывами по улицам Харькова шли потоки людей. Эти потоки сливались в одну большую людскую реку, которая медленно текла по проспекту Сталина (ныне Московский проспект). Шли тысячи евреев города. Это были униженные, ограбленные, изгнанные из своих домов люди, преимущественно женщины, старики, пожилые люди и дети. На протяжении нескольких дней, в лютый мороз, они шли навстречу своей смерти. Лишь немногие сумели найти для переезда подводы. Большинство людей шли пешком, волоча за собой санки, тележки, корыта с необходимыми вещами, собранными наспех. Матери несли на руках детей, кто-то вёз парализованную мать, старенького дедушку. ГДЕ-ТО В ЭТИХ КОЛОННАХ СРЕДИ НЕСЧАСТНЫХ И ОБРЕЧЁННЫХ ЛЮДЕЙ БЫЛИ И МОЯ БАБУШКА ЦИЛЯ С ДЯДЕЙ ГРИШЕЙ…
Люди шли добровольно ещё и потому, что до последнего момента надеялись, что, «помытарив», новые власти отправят их куда-то на поселение, где надеялись на, пусть и тяжёлое, но хоть какое-то существование. Оптимисты даже верили, что со временем их всех переселят в Палестину – Землю Обетованную. Никто не мог даже себе представить, что им предстоит вытерпеть и что их, в конце концов, ждёт - надежда умирает последней…
Многокилометровый путь по жестокому морозу преодолели далеко не все – проспект по пути изгнанников был усеян трупами. Некоторые женщины, догадываясь о чём-то – предвидя свою трагическую судьбу - и желая спасти своих детей, решались на отчаянный шаг – они выталкивали их на тротуар из непрерывно двигавшейся под конвоем толпы обречённых, надеясь, что кто-нибудь из стоявших на обочине жителей (не евреев) их спасёт, не даст им пропасть... В конце скорбного их пути – этой Голгофы XX-го века - несчастных, не ведавших своей судьбы людей (в подавляющем большинстве – женщин, стариков и детей) загоняли до 500 человек в рассчитанные на 70-80 человек бараки Тракторного и недостроенные насквозь промёрзшие корпуса Станкозавода.
Условия были жуткие – помещения были буквально набиты людьми, поэтому в первую ночь все, кто дошли сюда живыми, могли только стоять, тесно прижимаясь друг к другу. Чудом спасшаяся свидетельница рассказывает: "в бараках было так тесно и холодно, стоял такой смрад, что люди уже там гибли сотнями. Люди испражнялись под себя стоя, падали в обморок, негде было даже присесть. Трупы не разрешалось выносить из помещения, мёртвые и живые лежали вперемежку. Многие сходили с ума, но их также оставляли в общем помещении».
По сути, планомерное уничтожение узников началось уже с первых дней их пребывания в этом аду. В созданном гетто евреев морили голодом. Замеченные в малейшем нарушении «режима» немедленно расстреливались. И первыми жертвами стали инвалиды, старики и те, кто от пережитого утратили рассудок. Вскоре все окончательно осознали смысл происходящего (во что невозможно было вначале даже поверить) и поняли, что их вывезли сюда просто для уничтожения…
Так прошло 10 дней – в ужасных условиях неизвестности, ожидания хоть какой-то ясности в своей судьбе и с каждым днём умиравшей надежды на лучшее… Но, вот, 26 декабря немцы объявили запись для «желающих уехать» – якобы «переселиться» в Полтаву, Ромны и Кременчуг. Разрешалось брать с собой только «ценные личные вещи». На следующий день к баракам подъехали закрытые автомашины. Люди, поняв провокацию, отказывались в них садиться, но немецкие солдаты из «зондеркоманды» - спецкоманды» - силой заталкивали их в кузова и вывозили из лагеря. На протяжении нескольких дней евреев на этих автомашинах (а также пешком) партиями по 300-500 человек везли и вели в сторону Травницкой долины к безлюдному Дробицкому яру, неподалёку от Чугуевского шоссе. Здесь и завершался финал ужасной трагедии…
Возле двух заранее вырытых огромных котлованов людей начали безжалостно расстреливать… «Технология» уничтожения в Дробицком яру была по-немецки «рациональна и проста»: людей собирали у края ямы и расстреливали из пулемёта. Тела «пачками» падали в котлован. На одном из многочисленных захоронений был найден ствол от немецкого пулемёта, этот ствол был разорван: расстрелы велись беспрерывно и так долго, что даже металл не выдерживал, его разорвало… Сопротивлявшихся и не желавших идти на расстрел к яме волочили туда силой и добивали из пистолетов. На детей пуль часто не тратили, бросали в котлованы живыми. Те оставались там лежать или ползать возле убитых родителей, пока их не закапывали вместе с мёртвыми. Ещё несколько дней после акции здесь слышались стоны и буквально шевелилась земля над плохо прикопанным бульдозером страшным погребением…
Из воспоминаний чудом спасшейся (в то время ещё ребёнка) Елены П.: «Они отбирали из толпы обречённо стоявших полуживых и окаменевших от ужаса людей, понявших, что их сейчас ждёт, по 20-50 человек и вели их туда. Объявляли: «те, у кого есть золото, выйти из строя!». Отставляли их в сторону и расстреливали сначала тех, у кого ничего не было. Потом они отбирали драгоценности у тех, кто стоял в стороне, и убивали их. Потом приводили следующую группу».
«Чистюли-палачи», «чтобы не мараться» после расстрела в окровавленной одежде в поисках спрятанных драгоценностей, перед расстрелом заставляли женщин раздеваться (сперва только до нижнего белья). Но многие женщины, в надежде спастись, прятали в одежде, интимных местах и часто глотали ценные вещи (золотые кольца, кулоны, часы и т. п.). Поэтому партии обречённых, где было особенно много женщин, расстреливали без верхней одежды, а потом и совсем раздетых донага. И лишь после «завершения операции» убийцы в погонах обходили и осматривали лежащих кучами вповалку расстрелянных людей и добивали всех, кто подавал ещё признаки жизни… Потом с истинно немецкой аккуратностью методично рылись в кучах одежды только что убитых людей, ещё раз проверяя её на наличие драгоценностей: тщательно перетряхивали её с целью найти спрятанные ценные вещи.
Помимо немцев из «айнзатцкоманд» в расстрелах и конфискации еврейского имущества участвовала и местная полиция, в которую вербовались различные предатели и подонки из местного населения. Но кроме самих немцев и полиции, «по собственной инициативе» этим занимались ещё и отдельные мародеры, приезжавшие из пригородов и окрестных сёл. Однако, оккупанты подобную «самодеятельность» не поощряли и таких «конкурентов», также желавших поживиться добром расстрелянных, не жаловали. Некоторых местных жителей за мародёрство солдаты айнзатцкоманд и полицаи иногда тоже убивали - «за компанию» (главным образом - чтобы не было лишних свидетелей их собственных преступлений).
К середине января все обитатели гетто были полностью уничтожены - находившиеся в бараках около 16 тысяч человек были вывезены в автомашинах в Дробицкий яр и расстреляны из пулемётов и автоматов… Это был «первый заход». В дальнейшем сюда свозили и расстреливали дополнительно выявленных спрятавшихся евреев, а также пойманных одиночных подпольщиков и партизан…
Свободное копирование
