Опять про Холокост - 1

 Опять про Холокост

Я уже говорил, что в Советском Союзе до прихода к власти команды Горбачева и так называемой перестройки, существовал государственный антисемитизм, одним из проявлений которого было отрицание Холокоста. Но после перестройки, а особенно после разрушения СССР, про Холокост вспомнили, заговорили. В марте 1991 года в «Известиях» появилось сообщение, что начались переговоры с властями Германии, о компенсации бывшим узникам фашизма. Чуть позже уже в независимой Российской Федерации появился указ президента Ельцина о бывших малолетних узниках фашизма, которым полагалась повышенная пенсия и прочие льготы. Если раньше вспоминать, что был на оккупированной территории, тем более узником гетто, вызывало подозрение – «почему ты остался жив?», то сейчас об этом можно было говорить открыто, это даже сулило некоторые льготы. Узники начали объединяться в различные организации. Была создана Ассоциация евреев бывших узников гетто и концлагерей, в которую я вступил в конце 1992 год.

 Малолетними узниками, согласно указа Ельцина, считались граждане России, которые в возрасте до 16 лет были угнаны с оккупированной территории СССР на принудительные работы в Германию, или находились в гетто или концлагерях. Вопросами узников занимались районные пенсионные органы. Чтобы считаться узником, нужно было представить справку из архива – государственного или органов госбезопасности. Проще всего эти справки получали угнанные в Германию неевреи (евреев в Германию не угоняли, их убивали), так как при возвращении на родину они проходили через фильтрационные пункты органов безопасности, где на каждого заводилось досье, хранившееся в архивах этих органов. Но где взять подобную справку бывшему узнику гетто, как я, узники которых не значились в архивах? Мне казалось, что достаточно будут свидетельские показания очевидцев того времени. Я поехал в феврале 1993 года в город Бар, где я был в гетто, и оформил через местного нотариуса 2 показания, одно местного еврея Аншина, как и я, случайно оставшегося в живых, второе украинца Муравского, школьного товарища (смотри приложение). Однако такие свидетельства во внимание не принимались. Мне разъяснили, что нужно послать запрос в местный архив и архив местных органов безопасности (в самостийной Украине, где находился Бар, эти органы назывались служба безпеки), откуда надо получить справки, что сведений о моем пребывании в гетто у них нет. После этого нужно иметь двух свидетелей, с которыми следует придти в пенсионный отдел, где специальная комиссия проведет их опрос, на основании которого будет принято решение о моем пребывании в «местах заключения» и о моем статусе малолетнего узника. Я получил справки из обоих архивов, где говорилось, что сведений об узниках гетто города Бар у них нет (см. приложение). Теперь пришлось искать в Москве свидетелей, не привозить же их из Бара. Нашелся один, бывший житель Бара Берченко, родственник Йоси Берченко, с которым я встречался в 1942 году в Матийкове, о чем я уже рассказывал. Второй свидетель был из Мурованных Куриловец (Мурованные Куриловцы во время оккупации территориально входили в гебитскомиссариат «Бар»), его привозили в 1942 г. в Бар на принудительные работы, где мы встречались. Опрос свидетелей прошел нормально (протокол опроса см. в приложении), и в феврале 1994 года я получил удостоверение малолетнего узника. Как видно, мне повезло, что мог найти в Москве двух свидетелей. А как быть узникам, у которых в Москве не было свидетелей?

В 1994 году Германия выделила деньги для компенсации рабского труда бывших узников, которыми считались узники гетто и концлагерей, а также угнанные на принудительные работы в Германию. Был организован Российский государственный «Фонд взаимопонимания и примирения», который принимал документы узников и решал вопросы выплаты. Документы признанных малолетних узников передавала в государственный фонд другая государственная организация - районные пенсионные отделы. Однако оказалось, что документы пенсионных отделов, в том числе протокол опроса свидетелей, по которому я получил статус малолетнего узника, оказались недостаточными для получения немецкой компенсации. Снова требовалась пресловутая архивная справка, что я был в гетто, которой, как я уже говорил, не могло у меня быть. Я обращался в фонд, разъяснял нелепость требования, но там утверждали, что такое требование выдвинули немцы. Создалась тупиковая ситуация – одна государственная организация признала меня узником по ими же установленным документам, а другая государственная организация эти документы не признает. Пришлось мне внимательно ознакомиться с постановлением правительства от 9 августа 1994 г. о «Фонде взаимопонимания и примирения». В одном из пунктов этого постановления говорилось, что в случае отсутствия архивных документов, подтверждающими документами могут служить выписки из личного дела, автобиографии, анкеты и прочего, если эти документы были заполнены лично до 1985 г. Я обратился в ЦНИИ «Агат, где у меня была в 1961 г. написана лично автобиография, и получил оттуда выписку (см. приложение). Здесь следует сказать, что когда я писал автобиографию в 1961 г., я, учитывая государственный антисемитизм, не выпячивал мое содержание в еврейском гетто, существенно упростил и сместил во времени многие события моей сложной жизни того времени. В выписке говорится об убийстве моих родителей и сестры при массовых расстрелах населения (о том, что расстреливали евреев ни слова), о пребывании в лагере Якушинцы. Но там ничего не говорится о гетто, а обморожение ног смещено во времени и не связано с гетто. А ведь читатель помнит, что ноги я обморозил не в 1943 г., как сказано в выписке, а в 1942 при злополучном походе в разгромленное гетто. Выписку признали подтверждающим документом, и в 1995 г. я получил от немцев через «Фонд взаимопонимания и примирения» компенсацию.