О том, как запрещали крестить, носить крестики...

О том, как запрещали крестить, носить крестики...

 В 1951 году у меня родился сын Алексей. Под Новый Старый год, 13 января. Я слабоверующая. Но мама моя – фанатка верующая. Крестить детей не разрешали. Муж – коммунист, на ведущей работе. Сразу капут!

 И вот тайно прошёл слушок, что ночью на Крещение приедет к Святому колодцу батюшка, будет служба и крещение детей. Вся нехристь зашевелилась. Ночью 19 января – морозяка! Оделись в шубы, взяли младенцев. А сыночку – неделька всего.

Пришли к источнику, а там уже полно народу! Батюшка – в чёрной сутане, с кадилом – ходит вокруг источника и поёт молитвы. Народ плачет, молится. После войны стало много верующих. Да и Сталин дал послабление. Немногие церкви открылись. А в Елоховском соборе (я сама ходила в войну) пели Козловский, Лемешев, Дормидонт Михайлов, Масленикова и другие знаменитости. Но Крылатская церковь стояла с войны разрушенная, подорванная, одна коробка осталась. Без куполов и внутренностей. Вот батюшка и приехал к Святому колодцу справить молебен и покрестить ребятишек. Полно было некрещённых ещё до войны, в войну и после войны народились.

– Дорогие сестры, – обратился к нам батюшка, – быстро раздевайте по очереди младенцев и подходите по-одному.

А до этого он крестил всех старших скопом. Женщины, девушки, девчонки, ребята и пацаны. Всех метёлочкой обрызгивал, срезал чуть маковку, из колодца святой водой кропил. И до дому! Никаких документов, только крестик вешал. Тогда крестики не продавались. Дошла очередь до младенцев. И до меня.

– Раба Божия, раздевай младенца.

А морозяка!

– Простудится! – говорю.

– Быстро-быстро! Бог не допустит.

Я раздела сыночка. Батюшка ему остриг маковку, закатал волосики в воск и в воду бросил. Совершил какой-то обряд. А я сыночка – быстро в шубу. И домой!

Поражаюсь до сих пор – ни один младенец, ни взрослые – никто не заболел, не простудился. Крылатские ребята и девчата росли здоровыми, никогда не болели.

Только я сыночка успела завернуть в шубу, приезжают объездчик, лесник и председатель.

– Это что за представление? Кто позволил? Быстро расходитесь!

Кто врассыпную, а кто остался. Я с ребёнком быстрей на санки и домой. А мама там осталась. Приходит минут через тридцать, вся взъерошенная. И рассказала, что всех людей разогнали, мало кто остался, а священника били плёткой, порвали сутану, таскали за космы, и люди его отбивали. Он выронил кадило и ещё какую-то ложечку для крещения, а мама это всё тайком подняла и хранила у себя лет семь. Потом, в 1957 году, подарила в Елоховский собор.

Священника того всё же увели. И больше его не видели и не слышали. Какое жуткое время пережили! Даже спустя почти 30 лет, мы внука своего и то тайком крестили. Сын коммунист. Нельзя! Я больше 35 лет проработала воспитателем в Кунцево, и если бы у меня в группе заметили, что я приняла ребёнка с крестиком, меня выгнали бы с жёлтым билетом. Без права работать с детьми! Нас годами и десятилетиями гнали от церкви. Прививали атеизм. Я сама на эту тему вела беседы с детьми и родителями. Приезжал агитатор: "Бога нет! Христос – миф! Божья матерь – вымысел! И прочее… Когда 60 лет вбивали из года в год атеизм, как в восемьдесят можно поверить искренне?

Помню, нам ещё в школе говорили: «У кого родители верующие, говорите! Всех на Соловки надо! А кто дети веруют – из пионеров исключать! Должны всё докладывать учителю!» Я молчала, мама была шибко верующая.

И вот теперь, когда вижу в праздники по телевизору в церкви наших президентов, министров (всех – бывших коммунистов) – ложь! Притворство! Показуха! Не верю! Что, за десять лет перевоспитались?! В душе я верю в Бога, в необъяснимое, космическое. У меня свой Бог! И современным попам-хапугам не верю. Джипы и женщины!

Раньше в России батюшки и хоронили, и крестили бесплатно. А сейчас – мзда, да ешё какая! А праздники – это просто обдираловка старух. Кому верить? Одно притворство! И если есть честные, то в глубинных российских городах и дальних сёлах. Прости меня, Боже! В попов не верю! Каюсь. Но я вот такая.