А в начале моего жизненного пути время от восхода и до заката казалось бесконечным, а само понятие жизнь подразумевало вечность и бессмертие.
Судя по ранним фотографиям, по словам моей младшей внучки Даши, я была похожа на маленького толстого мальчика, так велико было желание отца его иметь, хотя и о том, что родилась девочка, да еще и спасенная им от НЕ БЫТЬ в далеком белорусском Бресте, он никогда не жалел.
У моего второго (… «так твой первый муж, - сообщили родственники моего первого мужа из Израиля, - тоже умер») покойного мужа все было наоборот. Там страстно желали девочку, и когда родился мальчик – цепляли ему бант, и в таком зареванном от унижения виде, не подозревая о далеко идущих последствиях по Фрейду, фотографировали. (Такая же зареванная моя физиономия на фоне радостно улыбающейся мамы была на фотографии, где я не прильнув, а отстраняясь, сидела у нее на руках в мальчишеской тюбетейке, из-под которой выбивалась идиотская редкая челка).
Поэтому так и вышло в моей семейной жизни. Не стать от рутинной жизни стервой мне помогли, приобретенная в раннем детстве, страсть к чтению и рождение долгожданной дочери. Здесь наши желания совпали. Муж был также несказанно рад ее появлению, и мы дружно назвали ее Богом данной, или Наташей - в переводе с языка народа, вечно сопровождающего меня на жизненном пути. Свою любовь к книгам я передала ей, - Наташа начала рано читать, писать стихи и прозу, на русском и украинском Я была мать, отец и добытчик, а второй муж – творчески непонятой личностью, мягким, безвольным человеком, так и не понявшим, как это можно вставать в одно и то же время, и с такой же точностью его соблюдения идти каждый день на работу. Отсюда – я бегала по заработкам, вставала в 4 часа утра, чтобы до пробуждения домочадцев все приготовить, разложить выглаженное по местам, и когда они, не торопясь, приступали к дымящемуся завтраку, бежать на основную работу, моля Бога, чтобы к вечеру все были живы и здоровы, и дали мне заняться не основными видами заработка, а я, несбывшееся до сих пор, закрыла в потайной ящик своей души, а ключик выбросила. Это сейчас от ветхости ящик распался и в минуты тишины, в моей малогабаритной “гостинке” воспоминания начинают, кряхтя и толкаясь, заполнять пространство, вызывая то улыбку, то слезы. А если еще при этом показывают мои любимые фильмы, как пример, назову «Горькая луна», заключительные кадры «Москва слезам не верит» или «Зависть богов», то рев белуги, заставлявший мою собаку вздрагивать, обеспечен.
Конечно, сначала какие-то отрывистые воспоминания, а может просто рассказы взрослых, трансформировавшиеся в убеждение, что это происходило на моей памяти. Сестра моя была старше на 7 лет. Можно понять, как она была «рада» моему появлению, требовавшему заботы, внимания и почти постоянного физического присутствия. Это потом мы с нею стали добрыми друзьями, понимающими и поддерживающими друг друга. Через много лет Людочка призналась, что она укладывала меня, маленькую, в борозду, чтобы я не трепыхалась, и не смогла уползти, а сама играла с детьми. Наверное, оттуда и боязнь замкнутых пространств…
