Каждое лето мы жили в деревне, в милой Каруле (недалеко от Валки), у озера, снимая половину домика на хуторе добрых и трудолюбивых эстонских крестьян. На второе лето уже была готова лодка, сделанная нашим хозяином, и с раннего утра мы уходили на озеро: мама и Иван Аркадьевич с удочками, я с книжкой или вязаньем. На другом берегу — парк, превратившийся в лес, и старая мыза, где мы покупали яблоки. Остальное у хозяев: тогда еще сельское хозяйство разрушено не было, и хутора кормили не только себя, но и городское население.
Эту благополучную летнюю жизнь устроили для нас наши друзья Желнины, жившие в Валке. Замечательная семья. Строгий отец — преподаватель в русской школе и мягкая, добрая мать. Четверо детей, не похожих друг на друга характерами. Общим для всех была врожденная интеллигентность.
Старший сын Вадим Желнин известен по всей Эстонии как наблюдатель природы, прогнозирующий погоду. Всю жизнь он прожил среди эстонцев, ничего не утратив из своей русскости. Несмотря на это, эстонцы считают его своим.
Второй сын Юрий, как и Вадим, закончил Тартуский университет. Астроном, серьезный научный работник. Был очень красив.
Старшая дочь — Людмила, для меня — Люся, дорогой мой друг, — училась в музыкальной школе в Тарту и поэтому каждую неделю приезжала на занятия. Останавливалась у нас.
Вторая дочь, Валентина, окончила Педагогический институт и впоследствии стала преподавателем.
Обе вели кружки и работу Движения, были настоящими движенками.
Люся и Ляля Желнины и Лена Мюленталь приезжали к нам в Карулу. Тогда мы ночевали на сеновале, — и как это было весело!
Мужчин-гостей оставляли с Иваном Аркадьевичем в доме. Чаще всего это были Гриша Богданов и Левушка Шумаков. Все — молодые, у всех личные дела. Шутя мы называли нашу дачу — по Диккенсу— «подворьем разбитых сердец». Вечером совершали прогулку по лесной дороге, по обеим сторонам которой светились в траве огоньки светлячков. Впереди шла мама с очередным, изливавшим свою душу, гостем.
«Подворьем разбитых сердец» иногда делалась и наша тартуская квартира. Какое-то время у нас жила очаровательная девушка — Аленушка Б. Ее прислали к нам на душевное излечение рижские движенцы. Она была влюблена в прекрасного рижанина Юру Бенигсена, тогда еще не женатого, впоследствии ставшего замечательным священником. Развлекать и возвращать к жизни мне помогали три — между собой дружные — молодых человека: Дима и Юра Желнины и Левушка Шумаков. Дима прекрасно пел. Одно время, поступив в корпорацию, как новичок должен был три дня прятаться. Так его и не нашли — жил и пел в нашей квартире.
В рождественские каникулы у нас скрывалась, тоже из Риги, жена рижского пианиста Мария Карловна Злотникова, со своей 16-летней дочкой. Она бежала от своего ревнивого мужа, который на территории Латвии искал ее с полицией. Друзья готовили ей возможность уехать за границу, спрятали ее у нас, в Эстонии. Основания для ревности имелись, но это был явно ненормальный человек с больным сердцем. Кончилось все трагически: ночью мы были разбужены пришедшей телеграммой о смерти Злотникова. Он сидел за своим роялем, играл что-то печальное и склонился мертвым на клавиши. Спешно провожали Марию Карловну с дочерью на рижский поезд.
Одно время у нас жила бежавшая из таллиннского сумасшедшего дома грузинка. Очень ее было жаль. Я ее побаивалась, хотя к нам она относилась хорошо, даже благодарно, а вот гостей наших очень не любила.
Свободное копирование
