Как только я приехал в Москву, то получил от губернатора Г. И. Кристи очень характерное письмо за No 13775, где он официально писал: "Ввиду возвращения Вашего в Москву имею честь покорнейше просить Вас, милостивый государь, вступить в исполнение обязанностей по должности губернатора". Из этого письма видно, как упорно со дня начала беспорядков Г. И. Кристи не хотел путаться в происходящем хаосе. Я ничего против этого не имел, так как за эти три месяца, что я исправлял должность губернатора, я уже успел изучить губернию и войти вполне в курс дела.
Г. И. Кристи и П. П. Дурново очень остались довольны результатом моей поездки.
В тот же день, когда я вернулся в Москву, ко мне позвонил градоначальник барон Медем, прося его принять. Я сейчас же почувствовал, что, очевидно, до него дошло известие, что мне предлагали его место. Действительно, оказалось так. Генерал-губернатор П. П. Дурново взболтнул, и это поставило барона Медема в очень глупое положение. "Значит, меня не хотят оставлять на этом посту", — сказал мне Медем. Я ничего не мог ему на это ответить, так как это, конечно, было так. Он совсем растерялся и спрашивал моего совета. Я ему посоветовал поехать в Петербург к министру внутренних дел и объясниться, но он моему совету не последовал и оставался на посту градоначальника до конца года, когда его место занял генерал Рейнбот.
Мне очень быложаль барона Медема, и я негодовал на П. П. Дурново, что он нарушил данное мне слово, проговорившись Медему. Когда я приехал по сему поводу к Дурново, то он мне совершенно откровенно сознался, что поспорил с Медемом, и когда тот стал ему говорить, что он служить с ним не будет, то П. П. Дурново ответил, что его никто и удерживать не будет, так как я уже назначен на его место. При этом Дурново прибавил: "Это я ему нарочно сказал, а то он меня вдруг своим уходом запугивать вздумал".
В это время революционные волны не оставляли в покое ни одного уголка России, а в Петербурге с 13 октября открыл свои действия Совет рабочих депутатов и просуществовал 50 дней, пока 26 ноября не был арестован его главарь Носарь-Хрусталев, а 3 декабря и весь наличный состав Совета в числе около 190 человек. Первое заседание, 13 октября, было посвящено обращению к рабочим, призывавшему к забастовке, и предъявлению политических требований, равносильных для государственности самоуправлению. Второе заседание, 14 октября, состоялось в физической лаборатории Технологического института, на котором обсуждались вопросы о мерах к дальнейшим забастовкам и были произведены выборы. Председателем был выбран помощник присяжного поверенного Носарь, носивший также фамилию Хрусталев. На этом же заседании выработаны были требования для предъявления Петербургской городской думе через особую депутацию, которая и предъявила их 16 октября. В число депутаций вошли и представители Союза союзов и несколько профессоров Технологического института.
Депутация предъявила требования: 1. Немедленно принять меры для регулирования продовольствия рабочей массы; 2. Отвести помещения для собраний. 3. Прекратить всякое довольствие, отвод помещений, ассигновок на полицию, жандармов и т. д. 4. Указать, куда израсходованы 15 тысяч руб., поступивших для рабочих Нарвского района. 5. Выдать из имевшихся в распоряжении думы народных средств деньги, необходимые для вооружения борющегося за народную свободу пролетариата и студентов, перешедших на сторону пролетариата и т. д.
Депутации этой не удалось воздействовать на городское управление: когда вслед за рабочими депутатами на думской трибуне вздумали выступать еще и представители от Союза союзов, то гласные не пожелали их слушать, а студенческую депутацию и вовсе не пустили в зал. А так как у подъездов думы стояли усиленные наряды городовых, а на лестнице рота пехоты, то депутация ничего не добилась, так как эта воинская сила, очевидно, подействовала отрезвляющим образом на умы гласных, чего не было в Москве.
Третье заседание состоялось 15 октября опять в Технологическом институте, число депутатов достигло к этому времени 226. Условлено было собраться на курсах Лесгафта и оттуда направиться закрывать магазины, но это не удалось из-за мер, принятых полицией.
Четвертое заседание было 17 октября в Вольном экономическом обществе. Избран был Исполнительный комитет в составе 31 [человека]. В этот же день вышел первый номер "Известий Совета рабочих депутатов". В пятом заседании 18 октября постановлено было продолжать забастовку в доказательство того, что манифест 17 октября не удовлетворил заданий рабочих масс. В "Известиях", резолюциях, дебатах в заседаниях Совета и районных собраниях красной нитью проводилась мысль о том, что "сила творит право".
Но либеральные элементы бюрократии получили перевес, и вся администрация, армия и полиция остались во власти государства, поэтому Совету оставалось только организовать анархию и подготовляться к восстанию. Но и тут у них ничего не вышло. 19 октября под влиянием манифеста 17 октября забастовка сама собой стала ослабевать и железные дороги стали постепенно функционировать, поэтому Совет, видя, что забастовка ускользает из-под его рук, постановил прекратить стачку с 21 октября.
Одновременно начались во всех городах и контрреволюционные выступления, окончившиеся для возбудителей революции плачевно. Это вынудило рабочие массы иметь орудия самозащиты, и на металлических заводах стали спешно выделывать плети, пики, кинжалы и т. п. Из-за границы при участии Женевского революционного комитета выписано было оружие, между прочим, один транспорт такового было поручено водворить в Россию священнику Гапону на судне "Крафтон" через Финляндию, но это не удалось. Все же было вооружено до 6000 человек.
Для того, чтобы обезопасить войска, Совет стал стараться революционизировать их. Закипела работа по распропагандированию их листками, прокламациями и т. д., стали устраивать восстания в войсках и во флоте. 26 октября среди матросов в Кронштадте вспыхнули беспорядки, но они перешли в пьяную оргию и были подавлены 28 октября.
Свободное копирование
