После указа 17 октября общество не успокоилось. Кишкин сравнил настроение, царившее тогда, с волнами, с рябью, которые остаются в обществе после той громадной волны, которую сделала забастовка. Он говорил, что "после указа 17 октября революционеры и социал-демократы, стремившиеся не к тому, что было дано, были недовольны; реакционеры также, прогрессивные умеренные изверились окончательно, что им в этом акте что-нибудь дано. Одним словом, наступил какой-то хаос, народ не понимал, что произошло, кидался из стороны в сторону". И вот среди этого хаоса, по мнению Кишкина, "должна заговорить дума, оставив уже роль Красного Креста, должна действовать, должна идти к монарху и сказать: "Я обязана тебе помогать, сейчас же, немедленно, как своим советом, так и своим делом". Далее Кишкин представляет себе один выход, чтобы "немедленно городскому управлению была передана городская полиция и чтобы сейчас же были предоставлены закрытые помещения для митингов народа" — этим и кончает он свою речь, наивно думая такой мерой успокоить народ.
Следующую речь произнес гласный М. С. Зернов. Он говорил о том, что для умиротворения населения внешних средств недостаточно, что все эти возмутительные явления, бессмысленные нападения, междоусобия происходят исключительно от невежества массы, что нужна просветительская работа. Он соглашался на передачу полиции городу, находя, что городское самоуправление постарается вернуть ей доверие местного населения, без которого служба ее и тяжела, и непроизводительна. Но он, главным образом, предлагал организовать целый ряд популярных лекций и бесед на политические темы, имеющие отношение к современному освободительному движению, и принять меры к изданию популярных брошюр.
После речи М. С. Зернова председательствующий предложил на обсуждение вопрос об удалении из Манежа всякого рода войск. По этому вопросу говорили П. Н. Шубинский, В. В. Пржевальский, С. К. Говоров, П. А. Столповский, H. H. Щепкин, А. И. Гучков. Все соглашались ходатайствовать перед генерал-губернатором о выводе войск из Манежа, который предоставить для митингов. В. В. Пржевальский же настаивал, чтобы одновременно было требование и об удалении вовсе казаков из города, к чему присоединились и С. К. Говоров, и H. H. Щепкин; А. И. Гучков возражал на это, говоря, что такая мотивировка оскорбительна для целой корпорации войск. В. В. Пржевальский же настаивал, говоря, что если казаков не удалить, то сами 1 600 000 населения Москвы сумеют их вывести, так как казаков всего 1000, и население с ними справится.
Предложение об удалении войск из Манежа было принято, и для выполнения этого постановления отправлена была депутация к генерал-губернатору. После этого опять был поднят вопрос об удалении вовсе казаков и начались дебаты. А. И. Гучков защищал казаков, говоря, что нельзя все сваливать в одну сторону, что надо быть беспристрастным, а ведь известно и то, что демонстранты стреляли в казаков, и кто первый начал стрелять, это вопрос спорный. H. M. Кишкин, С. К. Говоров и особенно В. В. Пржевальский не соглашались с Гучковым, и по баллотировке решено было представить графу Витте и генерал-губернатору об уводе казаков из Москвы.
3-е предложение, председательствующего, было по поводу обращения к населению с воззванием от города. После препирательств А. И. Гучкова с В. В. Пржевальским прошло в благоприятном смысле.
4-е предложение о приискании в разных местах города помещения для митингов прошло тоже без особо острых прений.
Затем дума перешла к самому острому вопросу о передаче наружной полиции городскому управлению. H. H. Шустов, B. В. Пржевальский, H. M. Кишкин, П. А. Столповский, С. К. Говоров очень горячились и настаивали на немедленном ходатайстве перед графом Витте; А. И. и Н. И. Гучковы возражали, находя, что такой способ незаконен, а тем более после 17 октября, когда все, казалось бы, должны строго придерживаться правового порядка, неуместно думе показывать пример нарушения его. В. В. Пржевальский возражал, находя, что "в революционную эпоху не надо думать о форме и что соблюдет ли граф Витте те или другие обряды, когда даст то, что необходимо, — это безразлично". При баллотировке вопрос прошел большинством против 12 голосов. Также прошли вопросы о передаче сыскной полиции прокурорскому надзору и упразднении охранного отделения. А. И. и Н. И. Гучковы остались при отдельном мнении.
Затем В. В. Пржевальским был поднят вопрос об упразднении Корпуса жандармов, но сочувствия не встретил. А. И. и Н. И. Гучковы возражали, находя, что дума, очевидно, хочет "залпом брать законодательные препятствия", и что "если дело идет о политической демонстрации, то пусть участвуют в ней, кто желает, но это недостойно думы". Кроме того, Н. И. Гучков находил, что если поднимать вопрос для всей России — об упразднении жандармов, то отчего же не коснуться и разных других специальных полиций, как, например, в Нижнем имеется речная полиция. После слов C. А. Муромцева, находившего, что из всех видов полиции конные жандармы самая дисциплинированная часть, лучше казаков, драгун и обыкновенных городовых, предложение В. В. Пржевальского было отклонено.
В конце заседания рассматривался вопрос об учреждении "мирной" милиции для охраны порядка на митингах и других собраниях. Много спорили, толковали. Граф С. Л. Толстой находил странным само название "мирная милиция", говоря, что это все равно что "паровая конка". Так дебаты ничем и не кончились.
Свободное копирование
