Петр Маныч тоже был аферистом, но в ином роде. Это был аферист с бандитским уклоном. Он мог вытащить деньги у пьяного компаньона, затевал ссоры и драки, был буен во хмелю и в трезвом виде. Он якобы изобрел мыло "606" от сифилиса, уговорил вступить с ним в компанию для эксплуатации этого "изобретения" владелицу частной гимназии Витмер и вытянул у нее не одну тысячу рублей. После революции Маныч встретил родную душу в лице предателя Троцкого и разъезжал в его поезде.
Третий член этой почтенной компании — Петр Пильский, бывший поручик, тогда только начинал свою литературную карьеру и писал бойкие и легковесные критические статейки. После Октября эмигрировал и за границей стал одним из гнуснейших писак, сотрудничая в самых грязных эмигрантских листках и клевеща на свою родину.
Такова была эта небольшая, но теплая компания. Пильский заметил Каменского и величественным жестом пригласил его присоединиться к ним. Вскоре очутился в этой компании и я. У меня с собой был альманах издательства "Светает", в котором было напечатано стихотворение "Златоцвет". Пильский стал его читать вслух, прерывая чтение возгласами восхищения. Тонкий критик не заметил, что автор стихотворения безбожно подражал Бальмонту.
Досидели мы до трех часов ночи, когда в ресторане погасили электричество и зажгли свечи. Пильский продолжал заниматься самовосхвалением, изредка гнусавым голосом ему подавал реплики Котылев и лютым тигром рычал пьяный Маныч.
Такова была моя первая встреча с писателями, да и то двое из них оказались "непишущими". Кстати, ироническое наименование "непишущий писатель" существовало и до революции. Эти "непишущие" искали встреч с писателями в "Вене", в ресторане Давыдова на Владимирском или "Давыдке", как его называли, в ресторане Соловьева на углу Невского и Николаевской и в других кабаках. Редакции и кабаки — вот где лишь можно было встретиться писателям. Почти никаких кружков, никаких объединяющих организаций не было. Как-то Алексей Иванович Свирский пытался было вкупе с другими создать литературное объединение, нечто в роде союза писателей для защиты их профессиональных интересов, но попытка эта потерпела фиаско. Собрались в квартире Свирского, слушали, постановили, солидно выпили, — и этим дело ограничилось.
