Учеба в Склифе

Учеба в Склифе

«Склиф» - часто звучащее в быту название одного из ведущих и самых известных медицинских учреждений столицы России.

Сегодня НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского является крупным многопрофильным научно-практическим центром по проблемам скорой медицинской помощи, неотложной хирургии, реанимации, сочетанной и ожоговой травмы, неотложной кардиологии и острых отравлений.

Всего в институте в настоящее время сформировано более 40 научных подразделений, их них более половины – клинические, которые соответствуют профилю наиболее распространенных неотложных патологий.

Большой научный и практический потенциал кадрового состава, современное оснащение позволяют успешно разрабатывать новые и совершенствовать существующие методы диагностики и лечения неотложных состояний, что позволяет лечить больных с наиболее тяжелыми и осложненными острыми хирургическими заболеваниями и травмами, консультировать и переводить пациентов из других лечебных учреждений в институт для лечения.

В НИИ скорой помощи им. Н.В.Склифосовского функционирует учебно-клинический отдел, в котором ежегодно обучается до 200 клинических ординаторов по следующим специальностям: анестезиология и реаниматология; кардиология; клиническая и лабораторная диагностика; нейрохирургия; рентгенология; эндоскопия; токсикология; торакальная хирургия; травматология и ортопедия; ультразвуковая диагностика; функциональная диагностика; хирургия; радиология; сердечно-сосудистая хирургия. Открыта аспирантура по специальностям: хирургия; анестезиология и реаниматология; сердечно-сосудистая хирургия.

Вот в этом институте и была у меня месячная стажировка на рабочем месте.  Случилось это в далеком 1983 году, весной, в мае и начале июня.  В это время я уже четыре года работал заведующим рентгеновским отделением городской больницы № 11 в городе Хабаровске, и второй год был нештатным главным рентгенологом города.

Городская больница № 11 – одна из самых крупных в городе и крае, в ней оказывается стационарная помощь по терапии, хирургии и акушерству-гинекологии. Очень большой процент больных поступают по экстренным показаниям.  И помочь разобраться врачам приемного отделения должны врачи-рентгенологи, ведь в те годы еще в самом зачаточном состоянии была эндоскопическая и ультразвуковая диагностика.

Городская больница была клинической, т.е. в ней размещались кафедры медицинского института.  Кафедрой хирургии руководил профессор Григорий Леонтьевич Александрович, один из корифеев хирургии на Дальнем Востоке.  Он был известен и в России, будучи членом правления научного общества хирургов РСФСР.  Так же он возглавлял и краевое научное общество хирургов.

В начале 1983 года Александрович участвовал в научно-практической конференции по хирургии в Москве, и услышал доклад профессора-рентгенолога Щербатенко о возможностях рентгенологии в диагностике экстренных заболеваний разных органов и систем. Доклад был подготовлен по опыту института имени Склифосовского.  Там же, на конференции, Александрович подошел к Щербатенко,  и договорился с ней, что она возьмет на месячную стажировку врача из 11-й больницы Хабаровска.  По приезду он предложил мне поехать на учебу, и потом выступить на совместном заседании научных обществ хирургов и рентгенологов с докладом о возможностях рентгендиагностики экстренных состояний.   Отказаться от возможности побывать в Москве не зимой, как это было  в 1979 году, а весной, было грех.  Я решил все организационные вопросы и сразу после майских праздников вылетел в Москву.

Стажировка на рабочем месте не предусматривает предоставление общежития, но у меня была возможность иметь крышу над головой. В районе Свиблово жили родственники нашей давней знакомой Агнии Иннокентьевны Кокориной, с которой мы жили долгие годы в одной квартире на прииске в районе имени Полины Осипенко Хабаровского края.  Я связался с ними, и они с удовольствием согласились приютить меня на месяц,  такие возможности у них были, я не стеснял их.

И вот я в весенней Москве, украшенной к Первомаю и не снявшей свой праздничный наряд до Дня Победы 9 мая.  Теплая весенняя погода, солнце на полнеба, все это создавало приподнятое настроение. Без проблем добравшись до нужного мне дома в Свиблово, я предстал перед родственниками бабы Аги, как моя семья звала добрейшую Агнию Иннокентьевну.  Разговоры до вечера, показ захваченных мной в поездку семейных фотографий, и время пролетело незаметно. Племянник бабы Аги Володя с женой Леной оставили свою двухкомнатную квартиру в соседнем доме дочери с мужем, а сами перебрались в однокомнатную, доставшуюся им по наследству.  Мне был предложен выбор, и я решил остаться у Володи с Леной.

На следующий день я предстал перед очами профессора Щербатенко. Увы, я запамятовал её имя отчество, зато не помню фамилию её доцента, но запомнил имя – Эра Арсеньевна.  Я представился профессору, рассказал о себе, поведал и о больнице, упомянул, что являюсь главным нештатным рентгенологом Хабаровска.  Профессор улыбнулась и сказала, что она такой же главный рентгенолог, но Москвы.  Нас на этой стажировке оказалось двое – я и врач-рентгенолог военного госпиталя в Наро-Фоминске, примерно одного со мной возраста.  Нас закрепили за сотрудниками, работающими в рентгеновских кабинетах, чтобы мы набирались уму-разуму, глядя на их работу, и иногда с нами будут проводить теоретические занятия профессор и доцент.

Моим наставником оказалась уже немолодая женщина, кандидат медицинских наук, долгие годы работающая в институте Склифосовского.  Мы сразу понравились друг другу, и с первого дня началась моя стажировка.  В те годы институт располагался в основном в старых, еще дореволюционной постройки, зданиях. Новый 15-этажный корпус в глубине парка института только готовился к сдаче и заселению, там должны быть установлены современные аппараты,  а пока мне пришлось работать на допотопном АРД-2, который был создан во времена «царя Гороха». В Хабаровске такие аппараты уже списали.

Но не только аппарат был допотопный, но и знания моего наставника по радиационной безопасности и о  положенных рентгеновской службе льготах были на таком же уровне.  Она, широко открыв глаза, слушала, что одновременно заводить по несколько человек в рентгеновский кабинет, чтобы провести им просвечивание грудной клетки, является грубейшим нарушением радиационной безопасности. Не имели сотрудники и индивидуальных дозиметров, не знали о полученной за месяц дозе облучения. И то, что всем специалистам рентгеновской службы положено по пол литра молока в день, она тоже не знала. Ничего подобного ни от кого не слышала, а ведь это азы рентгенологии. Видимо, профессор была увлечена наукой,  и до таких мелочей ей не было дела.

С удивлением я узнал, что в институте существует два коллектива. Один  Он же является директором  НИИ имени Склифосовского.  А есть еще медицинский персонал, работающий в те же помещениях, и такими являются  не только медсестры и санитарки, но и врачи, и у них есть свой  главный врач.  Такое же разделение было и в рентгеновской службе – часть врачей подчинялись профессору Щербатенко,  часть врачей и все рентгеновские лаборанты и санитарки кабинетов – своему заведующему отделением. Позже, побывав в некоторых НИИ, я понял, что это повсеместная практика.

Видимо, моя наставница поделилась всем, что я ей рассказал, с другими сотрудниками, потому что уже к концу  следующего дня меня пригласила к себе профессор Щербатенко. В кабинете, кроме неё, сидели доцент и заведующий рентгеновским отделением. Мне пришлось не только повторить свой рассказ, но и дополнить его ссылками на министерские приказы и инструкции по радиационной безопасности.  Потом я еще долго отвечал на многочисленные вопросы присутствующих.  В конце нашего разговора Щербатенко дала задание заведующему отделением решить вопрос с  дозиметрией, с молоком и другими льготами, и провести занятия по радиационной безопасности.  Я выходил из кабинета немного сконфуженный – приехал учиться на стажировку, а получилось, что я чему-то москвичей учу. Чуть позже я понял, что Щербатенко,  в отличие от меня, очень формально выполняет свои обязанности главного рентгенолога Москвы, все отчеты из больниц собирает и за неё готовит отчет в департамент здравоохранения  доцент, но ни та, ни другая, отчеты не анализируют. Так что взять что-то полезное для себя как организатора рентгеновской службы города я не смог, наоборот, сам кое-что посоветовал, но не Щербатенко, а Эре Арсеньевне.

Но вообще та учеба мне дала многое.  Я расширил свои знания по некоторым, на первый взгляд, незаметным проявлениям некоторых экстренных состояний и заболеваний.  Если увидеть переломы довольно просто, то вот разглядеть тоненькую полоску воздуха в брюшной полости надо уметь. А ведь это признак перфорации полого органа, и больной нуждается в срочной операции. И таких малозаметных признаков нам с моим коллегой из Наро-Фоминска, увидеть пришлось немало. Ведь Москва огромный город, и экстренных больных каждый день поступает очень много. Многим из них проводится рентгеновские исследования, и круглые сутки работает врач-рентгенолог  в приемном отделении.

Помимо стажировки в кабинетах, мы прослушали лекции Щербатенко и Эры Арсеньевны, очень доходчивые и понятные, особенно мне, который уже долгие годы совмещал со своей основной работой дежурства в травматологическом пункте больницы..  Докладчики охотно отвечали на наши вопросы, так что наши занятия дали нам очень много пользы.

При мне было торжественное открытие 15-этажного корпуса института, на которое приезжал первый секретарь московского горкома партии Гришин. Затем началось вселенское перемещение из старых зданий в новые.  Получили новые кабинеты и рентгенологи, на последнем, 15-м этаже. Помогали таскать  все, что переезжало, и мы с моим коллегой-стажером.  Из окон на последнем этаже открывалась панорама города не хуже, чем со смотровой площадки Останкинской телевизионной башни.

В один из дней меня снова пригласила в свой кабинет Щербатенко. От неё я услышал неожиданное предложение. Она сказала, что её не устраивает, как работает заведующий отделением, к тому же пьющий человек. И она хочет пригласить меня занять его место. Сказала, что под новое строительство московский горисполком выделяет много квартир на Юго-Востоке  столицы, и, если я соглашусь, могу получить квартиру.  Потом она сводила меня на беседу к академику Комарову, директору НИИ, и тот подтвердил, что квартиру я могу получить.  Сразу ответить на такое неожиданное предложение я не мог, обещал подумать и посоветоваться с женой.

В один из последних дней стажировки мы должны были поехать в Зеленоград, познакомиться с работой рентгеновского отделения местной больницы, которую курирует Склиф.  Планировали добираться туда общественным транспортом, но оказалось, что у моего коллеги-военного есть автомобиль «Москвич-412», но он на нем в Москву не любит ездить, очень уж интенсивное движение.  Но ехать в Зеленоград на автобусе нам с ним и с Эрой Арсеньевной было как-то неудобно, если есть машина. И он рискнул приехать из своего Наро-Фоминска до института, и потом вместе мы поехали в Зеленоград.

В тот день я впервые появился в стенах института Склифосовского нарядный. Одел белый вельветовый костюм японского производства, в котором щеголял на концерты в московские театры, на ВДНХ в день Победы, и произвел впечатление  на сотрудников.  Именно в этом костюме я изображен на фотографии вместе с Володей Волковым, участником Великой Отечественной войны.  Тем самым, у которых жил.  Я знал, что мы поедем на машине и мог одеться понаряднее.  Во время поездки убедился, что не зря мой коллега боится ездить в Москву. На Садовом  кольце  его «Москвич» чуть не столкнулся с «членовозом», огромным ЗИЛом, который из крайнего правого ряда перестраивался в левый, не обращая внимание на поток машин. Мы разъехались буквально в десятке сантиметров.

Мне понравился город Зеленоград. Это был своего рода наукоград, как в Новосибирске академгородок. Современные здания, широкие тенистые улицы, парки и скверы, по окраинам города зеленый лес. Все подтверждало название города. И больница была современная, очень удобная и даже уютная, какой мне показалась после нашей 11-й больницы.  И персонал больницы,  в частности, в рентгенкабинетах, был квалифицированный и уважительный. Мне, как главному рентгенологу города, это сразу бросилось в глаза.

Вообще та поездка в Москву мне очень понравилась. Повезло с погодой, обычно было солнечно, и лишь пару раз шел дождь.  Вместе в моей кузиной, которая училась в аспирантуре в Москве, мы побывали в Большом театре и театре оперетты,  погуляли с  родственниками в Парке Горького, я посетил концерт Аллы Пугачевой и праздничный концерт к  Дню Победы, на котором впервые услышал песню «Под Ржевом» в исполнении автора Михаила Ножкина, которая с тех пор стала у меня одной из любимых.  Не зимой, а в теплое время года посетил Новодевичье и Ваганьковское  кладбище, посмотрел, где хоронят «небожителей» из числа известных всей стране людей.

На субботу-воскресенье слетал в Ленинград к родственнику – дяде Володе. Он только-что получил из Хабаровска купленный там 2 года назад автомобиль «Жигули», и покатал меня по Питеру, а потом все вместе с другой родней мы поехали в Петродворец на открытие фонтанов. Обратно я вез целый кейс клея «Момент», который в те годы только там продавался. Меня не хотели пускать с клеем в самолет – взрывоопасный груз. Еле уговорил. Заказы были и из Москвы, и из Хабаровска.  Без «Момента» хоть не возвращайся.

Единственное событие, что омрачило ту поездку – День Победы.  Нет, не сам день, а что в этой день произошло. Мы с Володей, его дочерью Олей и её мужем пошли на ВДНХ, прогуляться. Посмотреть на все – экспонаты, фонтаны, празднично одетых людей. И какие-то подонки, угостив фронтовика, когда он пошел в одиночестве к туалету, виной или водкой с подмешанным зельем, утащили его уснувшего  в курсы и сняли все боевые награды, оставив юбилейные.  Не дождавшись Володю из туалета, мы обошли весь парк, но не нашли его.  И лишь ночью нам позвонили из вытрезвителя, мол,  забирайте фронтовика.  Так что все боевые награды на пиджаке Володи можно увидеть на фото в последний раз.

Вернувшись в Хабаровск из  Москвы в середине июня, доложить на совместном заседании научных обществ хирургов и рентгенологов не удалось, потому что летом  эти заседания не проводились. Поэтому ограничился сообщение на занятиях по специальности в своем отделении,  а во второй половине сентября все же выступил перед хирургами и рентгенологами города.  Такие совместные заседания у нас в  крае практиковались не раз. Помню, что однажды выступал с сообщением  об образованиях забрюшинного пространства.

Через шесть лет  я в очередной раз поехал в командировку в Москву. Был я уже заместителем заведующего отделом здравоохранения Хабаровского крайисполкома. Меня по брони Минздрава РСФСР поселили в гостинице недалеко от НИИ имени Склифосовского. Я решил навестить старых знакомых.  Удивительно, но меня узнали, и Щербатенко, и моя наставница, и Эра Арсеньевна. Узнав, что я стал большим чиновником, сказали, что догадывались о возможности моей успешной карьеры еще в те годы, и не ошиблись.  Должность заведующего рентгеновским отделением даже в НИИ маловата для меня, поэтому они не обиделись, что я отказался от возможности перебраться в Москву, о чем мечтают многие.