Новые друзья

Новые друзья

— Крайне сожалею о случившемся.

Старший лейтенант, человек исполинского роста, поднимается и протягивает нам руку. Ординарец приносит на серебряном подносе чай. Наш хозяин перелистывает протоколы.

— Розыски показали, что вблизи Стамбула нет войсковых частей, носящих форму, которая, по вашим описаниям, была на преступниках. Очевидно, мы имеем дело с бандитами, использовавшими смутное время в преступных целях. Вы должны понять, нам нелегко. От прежнего правительства нам достались в наследство нужда и безработица, алчность и продажность.

Мы кивнули в знак согласия, и наш собеседник продолжал:

— Вы не можете себе представить, в какой нищете живут крестьяне. Наша посевная площадь непрерывно сокращалась, разорившиеся крестьяне массами уходили в города и увеличивали армию безработных.

Мы это уже знали из опубликованных статистических данных.

Позднее мы убедились, что новое правительство не искоренило зла и что внутренняя политика Турции изменилась так же мало, как и внешняя. Аграрная реформа не дала крестьянам земли и не освободила их от помещичьего гнета. Число безземельных крестьян, которые ушли в города, повысилось до 11 миллионов. Но отнюдь не для поддержки нищенствующего населения добивается правительство у западных держав финансовой «помощи». Ныне, как и прежде, расходы на вооружение поглощают колоссальные суммы.

В это время курьер принес пачку донесений, и лейтенант встал.

— Надеюсь, вы вскоре измените мнение о нашей стране. А пока, если у вас нет возражений, погостите-ка у нас в предместье Стамбула. Я буду следить за ходом розысков.

Нас поместили в небольшой гостинице. Весть о злополучных путешественниках быстро разнеслась по всей округе. Стоило нам появиться на улице, как с нами тут же заговаривал кто-нибудь из прохожих. Слов мы знали немного, но понимали, что нам хотели сказать: «Мы вам поможем». Со всех сторон сыпались приглашения. Хасан, молодой рабочий, немного говоривший по-немецки, был нашим постоянным спутником. Особенно сердечно отнесся к нам хозяин гостиницы. Мы ели у него каждое утро айран, взбитую простоквашу, а в обед нас привлекал соблазнительный запах, струившийся из окон кухни.

Турецкому языку свойственны цветистые выражения, и Мехмед, хозяин гостиницы, был истинным сыном своего народа. Мы просили разъяснить нам названия блюд, стоявших в меню.

— Хюнкар бегенди? — Он долго размышлял. — Пожалуй, так: его величеству кушанье пришлось по вкусу.

Это оказался мясной гуляш с баклажанным пюре. Вскоре мы перепробовали все кушанья, чьи названия нам что-нибудь говорили. Но турки удивительно изобретательные кулинары — каждый день они придумывали какую-нибудь новинку. Когда у нас появлялось желание отведать нечто особенное, мы направлялись вслед за нашим другом в его святилище, приподнимали крышки кастрюль и, лишь испробовав их содержимое, делали заказ. Печальный опыт научил нас осторожности.

— Что это такое? — спросил как-то Рюдигер, передавая меню хозяину.

— Имам байилди: священник упал в обморок. О, это еда для мужчин, — он облизнулся, как бы предвкушая удовольствие. — Попробуйте как-нибудь.

Мы не могли понять, почему наш друг так весело скалит зубы. Но, когда мы раскусили стручок необычайно острого, известного только в Турции перца, и со слезящимися глазами тут же ринулись к графину с водой, нам стало ясно, как метко названо это блюдо.