8.Из брюк – в клеши
Постепенно жизнь выправлялась. В следующем году всем выдали совсем новенькую морскую форму. Однако оказалось, что новая форма как-то не личит бывалым морякам, ставшим уже второкурсниками, и ее надо чуть состарить. Вообще-то делается это просто.
К примеру, брюки. Казенные, они заужены так, что влезать в них не легко и не споро, да и виду никакого. Поэтому обе штанины распарываются по внутреннему шву и туда втачиваются клинья, желательно того же цвета и фактуры, превращающие эти стандартные брюки в нормальные флотские клёши. Их новая ширина должна на пару сантиметров превышать размер обуви. Иначе срамота.
Фланелька ушивается по талии, на груди проглаживаются две вертикальных складки. Тельняшка хороша только зимой, а летом в ней жарко, да и стирать ее целиком все время неразумно. От рукава отрезается маленький кусочек и подшивается изнутри к фланельке, создавая иллюзию натуральной тельняшки. И не жарко, и стирать легко.
С воротником, точнее гюйсом, хлопот поболее. Тут без хлорки никак не обойтись. Благо, ее всегда полно в туалетах. Слабый раствор хлорки надежно выбеливает новый воротничок, превращая его в весьма ветхонький, но зато небесно-голубой.
Остается что? Бескозырка. Ну, с ней все просто. Надо только выбросить фабричную ленточку и заменить ее более длинной с той же надписью, но выполненной от руки, а также удалить картонный обруч, затолкав вместо него ватный валик по всему внутреннему периметру. Вот и все. От ботинок многого не требуется: они всегда должны блестеть.
Первый набор в мореходку в 1945 году прошел как-то не очень заметно. Но уже со следующего года пацаны разобрались, что к чему и попасть туда стало заветной, но несбыточной мечтой. Кто-то Алёхе сказал, что в этом году на сто двадцать мест в приемную комиссию поступило больше двенадцати тысяч заявлений: сто желающих на каждое место! Преимущество - фронтовикам, сиротам и детям ветеранов флота. Что же остается для всех остальных?
А море зовет тем сильнее, чем труднее к нему путь.
В Алешкином роду никогда не было моряков, самые глубокие его корни обнаруживались то в древнем Владимире, то в уральской глубинке, хотя сам родился вроде бы на Дону. Но к морю потянуло с самого раннего детства и другого выбора он никогда не делал. Да и сама мысль о чем-то ином представлялась кощунственной.
Учеба выпала на военные годы. Горящий, как большой факел, Днепропетровск, нескончаемые бомбежки, голодный и суровый Урал, а с 1943 года снова прифронтовая полоса, военные аэродромы, вновь бомбежки, и так до самого конца войны. Во многих местах учиться было негде, не было школ. Но последний, седьмой, класс заканчивал в первый послевоенный год. Учился жадно, наверстывая все упущенное и сознавая важность хорошего аттестата для борьбы за место в море¬ходке. Получилось. Все это уже позади. А вот непосредственное начало учебы не забывается.
