Глава тридцать четвертая
Постоянный посетитель «Маленького стула». — Ограбленная комната. — Куча камней. — Ночное переселение. — Вор, добрый малый. — Мое первое посещение Бисетра. — Кое-что, чему можно ужаснуться. — Буря утихает.
Часто воры попадались мне под руку и погибали совершенно для меня неожиданно; подумаешь, будто злой гений подучивал их явиться ко мне. Надо сознаться, что те, которые прямо лезли в волчью пасть, были или уж слишком смелы, или больно недалеки. Видя, с какой легкостью многие из них попадались в ловушку, я всегда удивлялся, как могли они избрать профессию, в которой необходимо столько предосторожностей для устранения опасностей. Некоторые из них были до того просты и добродушны, что я считал чудом, как это они пользовались безнаказанностью до той поры, пока не наткнулись на меня. Невероятно, чтобы, эти люди, будто нарочно созданные для того, чтобы попадаться в капканы, не были повешены до моего поступления в полицию. Неужели до меня полиция существовала на смех, или, может быть, мне необыкновенно благоприятствовала судьба? Как бы то ни было, были престранные случаи, об этом можно судить по следующему рассказу.
Однажды в сумерках, одетый рабочим, я спокойно сидел на набережной Жевр, как вдруг ко мне подошел один субъект, в котором я узнал обычного посетителя "Маленького стула" и "Доброго колодца", двух кабаков, пользовавшихся славой среди воров.
-- Добрый вечер, Жан-Луи, -- приветствовал меня мазурик.
-- И тебе также, братец.
-- На какого черта ты тут сидишь? Ты похож на мертвеца, просто испугаться можно.
-- Что делать, старина! Когда издыхаешь от голоду, так смех не пойдет на ум. Какое уж тут веселье!
-- Издыхать от голоду! Это уж чересчур, ведь ты у нас слывешь за "приятеля".
-- А между тем это сущая правда.
-- Полно, пойдем пропустим рюмочку-другую у Нигнака; у меня еще водится в кармане "кругляков" с двадцать, надо им протереть глаза.
Он повел меня в кабак, спросил поллитра вина и, оставив меня с минуту одного, вернулся с двумя фунтами печеного картофеля.
-- Вот тебе угощенье, -- сказал он, ставя на стол дымящееся блюдо, -- ну чем не ананасы?
-- Ананасы, да и только; мне бы вот еще соли.
-- Соли! Ну, брат, сколько угодно, стоит недорого. Принесли и соли, и хотя час тому назад я отлично пообедал у Мартена, но с жадностью набросился на картофель, будто не ел целых два дня.
-- Поглядеть на тебя, как ты ловко трескаешь своими жорами (зубами), можно подумать, что у тебя во рту говядина, а не что другое.
-- Э, все равно, чем ни набить утробу...
-- Верно говоришь, парень.
Я набивал себе рот с изумительной быстротой; чуть не давился своим картофелем; уж не знаю, как у меня не застряло в горле; никогда мой желудок не оказывался таким покладистым. Наконец я одолел свою порцию; когда я насытился, мой товарищ предложил мне трубку и обратился ко мне со следующими словами.
-- Клянусь честью, так же верно, как меня зовут Массоном, я всегда смотрел на тебя, как на доброго парня. Я знаю, что у тебя было много несчастий на твоем веку, мне много об этом рассказывали, но ведь не все же тебя будет преследовать злополучный рок: коли хочешь, я могу тебе дать кое-что заработать.
-- Это было бы не лишнее, черт возьми! Я отощал как щепка, пора бы поживиться кое-чем.
-- Это правда, -- сказал он, оглядывая с ног до головы мою ветхую, полуразорванную одежду, -- сейчас видно, что тебе не везло. В таком случае ступай за мной, я хозяин одной каморки (я могу отпереть одну комнату) и намерен выполоскать (ограбить) ее сегодня же вечером.
-- Ты мне сначала расскажи, в чем суть, не могу же я приняться за дело, не зная его.
-- Какой ты, право, олух! Ну, на что тебе это нужно, когда ты будешь только караулить?
-- О, если только это, так можешь рассчитывать на меня, только все-таки не лишнее мне сказать в двух словах...
-- Говорят тебе, не беспокойся: план уже составлен мной заранее; тут есть у меня знакомая в двух шагах, она спрячет. Не успеем стырить (украсть), как пропулим (отдадим в надежные руки). Там жирно, ручаюсь тебе в этом.
-- Жирно... вот это ладно. Ну, теперь в путь.
Массон повел меня по бульвару Сен-Дени; дошедши до большой кучи камней, мы остановились. Мой спутник оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что никто за нами не наблюдает, запустил руку между камней и вытащил оттуда связку ключей.
-- Теперь у меня есть все, что нам нужно, наше дело в шляпе.
И мы вместе с ним направились к хлебному рынку. Добравшись до угла, он указал мне в недалеком расстоянии и почти против Гвардейских казарм тот дом, в который он предполагал забраться.
-- Теперь, дружище, дальше ни-ни, подожди меня здесь и смотри, не зевать, а я пойду погляжу, убралась ли маруха (ушла ли женщина, нанимающая комнату).
Массон отворил дверь в коридор, и едва она успела за ним захлопнуться, как я побежал стремглав в участок и заявил, что подготовляется покража и что нельзя терять ни минуты времени, если желают накрыть вора с украденными вещами. Сообщив все, что знал, я поспешно вернулся на то место, где оставил меня Массон. Едва успел я прийти, как меня кто-то окликнул:
-- Это ты, Жан-Луи?
-- Да, я, -- ответил я, удивленный, что он возвращается с пустыми руками.
-- Уж и не говори! -- воскликнул он. -- Представь себе, какой-то черт -- сосед помешал мне дело делать. Но время терпит, мы наверстаем потерянное. Одну минуту терпения, и ты посмотришь, не надо только компрометировать себя.
Скоро он опять оставил меня одного и не замедлил появиться, сгибаясь под тяжестью громадного узла. Он прошел мимо меня, не сказав ни слова. Я последовал за ним. В то же время за нами по пятам следили двое жандармов, стараясь делать как можно меньше шуму.
Важно было узнать, куда он намерен сложить свою ношу. Он вошел в улицу Фур, к торговке, прозванной "Мертвой головой", где оставался всего несколько минут. "Чертовски тяжело было тащить, -- сказал он, выходя оттуда, -- а мне еще предстоит немалое путешествие". Я не мешал ему орудовать; он снова взобрался в комнату, которую грабил, и по прошествии десяти минут сошел вниз, неся на голове всю кровать как есть: с матрасами, подушками и одеялами -- он не имел времени складывать ее. На самом пороге он едва не повалился под тяжестью ноши: с одной стороны, ему мешала пройти слишком узкая дверь, с другой, -- ему не хотелось выпустить из рук свою добычу. Но он сейчас же оправился и продолжал путь, сделав мне знак следовать за ним. На повороте улицы он приблизился ко мне и шепнул вполголоса:
-- Мне кажется, я вернусь туда в третий раз; если хочешь, пойдем со мной наверх, ты мне поможешь отцепить полог у кровати да занавеси на окнах.
-- Ладно, идем, -- ответил я, -- но когда спишь на таких пуховиках, как мы, пологи -- роскошь.
Массон продолжал свой путь; но не успели мы пройти несколько шагов, как нас обоих остановили и повели к полицейскому комиссару, где подвергли допросу.
-- Вас, как я вижу, двое, -- сказал комиссар Массону. -- Кто этот человек (указывая на меня), верно, такой же вор, как и ты?
-- Кто он такой? Почем я знаю. Спросите у него самого, кто он такой. Когда я еще раз увижу его, да с этим разом -- выйдет ровнехонько два.
-- Вы не станете уверять меня, что вы действовали не сообща, вас застигли вместе.
-- Тут вовсе ничего не было сообща, почтенный комиссар, он шел в одну сторону, я в другую. Только вдруг он подходит ко мне близко и задевает меня; я чувствую, что у меня что-то выскользнуло из рук, гляжу -- это наволочка. Я и говорю ему: подыми, голубчик! Он и поднял, тут подоспели жандармы и нас обоих подхватили; лопни мои глаза, если это неправда. Спросите-ка лучше у него.
Сказка была недурно выдумана, я и не стал опровергать ее; напротив того, я подтвердил показание. Наконец комиссар, по-видимому, убедился.
-- Есть у вас бумаги? -- спросил он. Я представил вид на жительство, его нашли в полном порядке, и меня тотчас же объявили свободным. На лице Массона изобразилась сильная радость, когда он услышал обращенные ко мне слова: "Ступайте спать". Это была формула моего освобождения, и он так этому обрадовался, что надо было быть слепым, чтобы не заметить этого.
Вора держали в руках; теперь оставалось только захватить укрывательницу прежде, нежели она успела бы спровадить принятые ею вещи. Обыск состоялся немедленно, и, настигнутая среди вещественных доказательств своей вины, "Мертвая голова" была арестована в ту минуту, когда она этого менее всего ожидала.
Массона отвели в депо полицейской префектуры.
На другой день, согласно с обычаями, установленными у воров с незапамятных времен, когда их сообщник "попался", я послал ему круглый хлеб в четыре фунта, кусок ветчины и монету в один экю. Мне передали, что он был очень тронут этим вниманием, но еще не подозревал, что тот, кого он считал за сообщника, был причиной его беды. Он узнал только в остроге, что Жан-Луи и Видок были одно и то же лицо. Тогда он придумал престранный способ защиты; он стал утверждать, что я был виновник покражи, в которой его обвиняли, и что он понадобился мне только для переноски вещей; но эта сказка не оказала никакого действия на суде. Тщетно Массон старался доказать свою невинность, он был приговорен к заключению.
Немного времени спустя мне случилось присутствовать при отправлении арестантской партии. Массон, не видевший меня со времени ареста, заметил меня сквозь решетку.
-- А, это вы, г-н Жан-Луи; славно вы изволили подвести меня. Честь вам и слава. Если б я тогда знал, что вы Видок, то не заплатил бы за ваши ананасы!
-- Итак, ты очень на меня злишься? ведь так? а между тем сам предложил идти за собой?
-- Правда, да кто вас знал, что вы каплюжник (полицейский).
-- Если бы я тебе это сказал, то изменил бы своему долгу, и это не помешало бы тебе пообчистить твою комнату, ты только отложил бы на время экспедицию.
-- Тем не менее вы таки ловкий каналья. А я-то был так искренен, всей душой вам предан! Клянусь вам, я все-таки предпочитаю застрять тут на веки вечные, нежели быть свободным, да таким изменником, как вы.
-- О вкусах не спорят...
-- Хорош вкус, нечего сказать!.. Стыдно подумать: каплюжник! Нечего сказать, хорошее звание!
-- Все-таки не хуже воровского; к тому же, что сталось бы без нас с честными людьми?
При этих словах с ним сделался припадок хохота.
-- Честные люди, -- повторил он, -- право, ты смешишь меня (он употребил более бесцеремонное выражение). Что сталось бы с честными людьми?.. Молчал бы ты лучше, это дело тебя не касается. Когда ты был в "лугах", тогда пел другую песню.
-- Он туда и вернется, -- сказал один из слушавших нас арестантов.
-- Он-то! -- воскликнул Массон, -- да его там и не примут, другое дело добрый парень, которому везде рады.
Свободное копирование
