Из Москвы я поехал в Киев. Этот город был сильно разрушен во время войны, и в нем было мало интересного. Одесса, моя следующая остановка, была еще менее интересной. В моей поездке это был самый неинтересный пункт: дождливым днем молодой небритый гид показывал мне пустынный пляж на Черном море. Большую часть времени я провел за чтением, закрывшись в своем номере в гостинице.
Затем я отправился поездом в Сочи, а оттуда в Тбилиси. Атмосфера в столице Грузии совершенно отличалась от того, что до сих пор меня удручало в Советском Союзе. То была средиземноморская, а не славянская атмосфера наслаждения жизнью. В центре города можно было видеть дыры в зданиях, следы стрельбы во время волнений годом раньше, когда грузины вышли на улицы, протестуя против критики Хрущевым Сталина. Я сделал доклад для нескольких работников местного Института истории, и не мог не заметить и не восхититься тем, насколько свободнее в своих взглядах были эти люди, чем их коллеги в Москве. С тех пор ведет начало моя влюбленность в Грузию, где сорок лет спустя мне было присвоено звание почетного гражданина.
Из Тбилиси я вернулся в Москву, откуда должен был вылететь в Центральную Азию. Была организована еще одна встреча в Институте истории. Когда я закончил выступление, Штранге елейным голосом предложил мне поделиться впечатлениями от поездки по стране. Я сразу почувствовал западню и ответил неопределенно, что у меня было слишком много разных впечатлений, чтобы выстроить определенное мнение. «Но ведь у вас должны быть какие-то впечатления»,-настаивал он. Но я все равно отказался комментировать. Этот разговор подвел итог попыткам КГБ завербовать меня. Во время моего следующего визита ни Сидоров, ни Штранге ни какой-либо другой работник Института истории не нашли времени встретиться со мной. Я стал врагом, и с тех пор «органы» стремились найти на меня компромат.
Во время второго короткого пребывания в Москве меня пригласили на прием в американское посольство. Посол Чарльз («Чип») Боулен спросил, куда я направлюсь дальше. Я ответил, что утром на следующий день должен лететь в Ташкент. «Вы уверены? - спросил он. - Кажется, все рейсы в Ташкент отменены». Вернувшись в отель, я выяснил в офисе Интуриста, что это действительно так. Мы, конечно, не могли тогда знать, что к северу от Каспийского моря шли секретные приготовления к запуску спутника, как раз по курсу авиалинии Москва - Ташкент. И действительно, впоследствии появились данные, что согласно изначальному плану запуск намечался на начало мая, как раз на время, когда я должен был пролетать над этим регионом, но запуск не удался[1].
Я настаивал на том, что мне необходимо ехать в Центральную Азию, так как у меня были запланированы выступления в Индии. Власти согласились и предложили мне специальный рейс на маленьком самолете, который обходными путями полетит в Ташкент через Свердловск (сейчас снова Екатеринбург). В самолете был еще только один пассажир, молодой, элегантный, левых взглядов торговец предметами искусства из Парижа. Он распространялся о достижениях Советского Союза и о том, каких замечательных людей повстречал. Я прервал его чересчур напыщенную речь и сказал, что все его замечательные встречи были или со стукачами КГБ, или с теми, кто должен был давать отчет КГБ, и что он находился под постоянным надзором. Такая мысль ему не приходила в голову, и это его несколько озадачило. Наконец, во время обеда в Свердловском аэропорту его осенило: «Я знаю, почему вы так уверены, что за мной следят. Это вы следите за мной!»
Свободное копирование
