Из «Суматры» (номер утерян)
...Не говорите мне о Москве, которая нам являлась по утрам, в шесть часов, независимо от времени года с бодрым голосом:
– Говорит Москва! Доброе утро, товарищи. Начинаем производственную гимнастику! Ноги на ширине плеч, руки в сторону, и-и-и начали, р-раз!
И вся многомиллионная Россия охреневала. Под эту бодрую музыку из забоя выползали чёрные шахтёры, доярки уже давно закончила дойку, торопились домой, трясти похмельных мужиков, кормить детей, рыбаки, выбрав дель, забивали до жвака трюма живым серебром, на кораблях играли подъём, и сотни ног в тяжёлых ботинка грохотали по стальной палубе, зэки, ежась и матерясь, становились на перекличку, страна, не проспавшись, начинала свой тяжёлый рабочий день, «когда выходит на работу с похмелья яростный народ».
А из Москвы неслось радостное, бодрое, счастливое:
– Е-щё раз! И переходим к водным процедурам.
Ну, никто, убей, не знал, что такое водные процедуры! Умывались, конечно, зубы чистили. Ну, не все, но водные процедуры, это было что-то особое, как бы медицинское, виделись шланги какие-то как в медпункте, и всех там, в Москве, промывают для здоровья, для здорового образа жизни. Нам это как бы до фени, мы просто живём, а им нужно. Они все как бы правительство или при правительстве. И когда в школу по распределению из Дубны, ну, Москва, прибыла учителка (Людмила Федоровна) с мужем-физруком, это было шапито-шоу, на них смотрели как на редких благородных цирковых животных, которые ещё и говорят, но, решили, нормально, пусть, так надо. Когда же стали высылать втуне-ядцев (дармоедов)*, то народ поимел культурный шок.
Особенно лютовала Бедариха, та, про которую Федька Чика, Чикиндролиз сочинил частушку: «Самолет летит из Америки, Бедариха сидит, вяжет веники!». Так вот она кричала, что привезли из Москвы яуреев, втуне-ядцев, прямо с телегами и лошадями, детьми и бабами, свалили их в Уляхин лог, и они там теперь будут жить.
*Интересно, что в Советском Союзе всем лицам, обвиненным в тунеядстве (ст. 209) присваивали аббревиатуру «БОРЗ», которая расшифровывалась как «без определенного рода занятий». Впоследствии в обиходе появился жаргонизм «борзой».
