авторов

1427
 

событий

194041
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » Vladimir_Vrubel » Мои четыре жизни - 10

Мои четыре жизни - 10

01.02.1961
***, ***, Россия

Ч. 10 Жизнь номер 2. В армейской форме

 

Штаб дивизии расположился в нескольких однотипных бараках на окраине районного городка, в который мы в январе перебрались. В таких же бараках жили солдаты.

 

Офицерское общежитие, из которого я ушёл, сняв комнату у бабки, размещалось в таком же бараке и имело прозвище «Зелёный змей»  не только из-за казённого мерзкого зелёного цвета, которым было окрашено. И где только они такую краску достают?

 

Военные строители прокладывали дороги, оборудовали стартовые площадки, строили военный городок с домами для семей. Без конца сновали по улицам ранее сонного захолустного районного городка груженые и пустые самосвалы.

 

Чтобы обмануть глупых американцев и их шпионов, изображали артиллерийскую часть. Всех переодели в армейскую форму артиллеристов, что меня добило окончательно.

 

Чьей-то умной голове пришло в голову пару недель возить по улицам городка и по окрестным деревням две небольшие пушки, прицепив их к грузовикам.

 

Этим надеялись подтвердить легенду о гвардейской артиллерийской части. Нам вручили гвардейское знамя дивизии, которая геройски воевала и заслужила всевозможные названия городов и рек, где громила врага, а каждому из нас - гвардейский значок.

 

Не знаю, удалось ли обмануть шпионов в этих деревнях, но тётя Нюра, бабка, у которой я снимал в избе комнату и которая просила так её называть, с уважением мне сказала, что наши ракеты теперь охраняют с пушками. Бабка ожидала от меня подробного рассказа, но я отмахнулся и пошёл спать после дежурства.

 

Другая умная голова додумалась, опять – таки, чтобы запутать американцев, засыпать бетонки в лесу, которые вели на позиции, слоем грунта. Со спутников американцы дороги уже видели, и вдруг они пропали, представляю себе их переполох! Жаль, что та умная голова не слышала мата офицеров и солдат, которые ходили по уши в грязи.

 

Отделение, в которое я попал, состояло из лейтенантов, выпускников училища подводного плавания имени Ленинского Комсомола, но в отличие от моего выпуска, это были ребята, которые сами не хотели служить на флоте, и трёх капитан-лейтенантов, радостно переведённых в РВСН своими счастливыми от такой возможности флотскими начальниками.

 

По задумке большого начальства в РВСН из всех других видов и родов войск должны были послать лучших офицеров и солдат. Но какой нормальный командир в здравом уме и твердой памяти отпустит лучших людей?

 

Поэтому средний и даже старший начальственный состав, за редким исключением, как выразился бы мой внук, был «отстой», но аттестации им, естественно, выдали блестящие. Офицеров вначале было больше, чем солдат. Лейтенанты, злословя, называли себя «командир кнопки» или «начальник шунта».

 

Каждую неделю на офицерском собрании нам зачитывали секретные приказы о ЧП и наказаниях виновных. Запомнилось, как в одном приказе говорилось о пьяном лейтенанте, который выдернул на кладбище крест, ходил с ним по посёлку, а потом поставил у двери квартиры начальника политотдела дивизии, на которого за что-то обиделся.

 

Что ни партийное собрание, то обязательно чьё-нибудь персональное дело, связанное с пьянством. Только позже стали получать назначения в часть молодые толковые ребята-ракетчики, окончившие соответствующие учебные заведения.

 

Было много молодых мужчин, но мало женщин. Эту проблему решили, навербовав молодых девушек связистками, секретчицами и всевозможными делопроизводителями. Потом об этом горько пожалели. В политотдел потянулись вереницы жён старших офицеров.

 

Сама служба меня не тяготила, хотя молодых офицеров гоняли в хвост и в гриву. Бесконечные дежурства, поездки на ночные тренировки дивизионов, которые становились на боевое дежурство, командировки с разными заданиями я переносил легко, тем более что был тогда холостяком.

 

Работа с техникой, заправка учебной ракеты проводились только по ночам - это тоже чтобы американцы не узнали. Периодически дивизионы ездили в Тюратам для выполнения реального пуска.

 

Мне поручали обычно контроль за действиями офицеров, рассчитывавших дозы заправки компонентами топлива в зависимости от температуры окружающей среды.

 

Запомнилось дежурство по комендатуре, размещавшейся в одном из немногих двухэтажных каменных городских зданий. Раньше там была милиция. На первом этаже был коридор, по обе стороны которого находились камеры для арестованных. Вместо дверей - решётки. Как в зверинце.

 

Комендант, уходя поздно вечером, предупредил меня, что в камере у входной двери находится стройбатовец. Его привезли вечером, и рано утром должны были забрать и куда-то увезти.

 

Этот солдат добыл где-то автомат и расстрелял всю семью своей подруги, которая жила в ближайшей деревне. Он её приревновал и таким образом расправился с ней и её роднёй, убил пять человек.

 

За ним организовали погоню, гоняли по лесу двое суток, на третьи, когда он выбился из сил, особистам удалось его взять спящим. А в остальные камеры натолкали пьяных солдат, тоже стройбатовцев, за которыми должны были приехать утром их командиры.

 

В коридоре стояли ободранный канцелярский стол и два стула. Сейчас я диву даюсь, как можно было отцам-командирам допустить столько нарушений, оставить всю эту публику на меня и сержанта из комендатуры, а не на караул. Я до этого был на ночной тренировке, днём поспать не удалось.

 

Положил голову на стол и крепко уснул. Проснулся от того, что сержант тряс за плечо. Поднял голову, и мне показалось, что ещё сплю.  В тусклом свете единственной лампочки будто плавали какие-то тени. Присмотрелся – это солдаты, пьяные вдребезги.

 

С меня сон, как рукой сняло. Схватился за кобуру – пистолет на месте. Отлегло. И тут же вскочил со стула, проскользнул между пьяными к последней камере – снова отлегло: чеченец крепко спал на нарах.

 

Ко мне подошёл здоровенный амбал и, дыша перегаром, сказал: «Слышь, лейтенант, ключ дай, мы к себе пойдём!» Ключи от входной двери и от камеры с арестованным убийцей я положил сразу к себе в карман, ещё когда там появился.

 

Мелькнула мысль: пусть катятся к чёртовой матери, но вторая мысль остановила. Неизвестно, что они натворят. Я сказал ему на ухо: «Куда ты пойдёшь, завтра отвезут. У меня есть бутылка, но надо этих  в камеру затолкать. Твои где?»

 

Он показал мне на троицу – тоже крепкие ребята. Говорю: «Твоих оставим, а остальных засунем в камеры, только тихо». Сержанта тоже предупредил, чтобы очень мягко, без шума. Так затолкали всех по одному в камеры, кроме этой четвёрки.

 

Я показал на два стула и сказал: «Лучше у вас на нарах, здесь только два стула».

Они вошли в камеру, и я закрыл за ними дверь. «Ты чего, лейтенант?!  - заорали они – А где бутылка?» – «Я пошутил».

 

«Ах ты…!» - орали они мне. Самым ласковым словом, которым меня назвали, было «сука», потом все угомонились и уснули. Вот тогда я занялся сержантом. Оказалось, что он, сердобольный, на просьбу попить, вместо того, чтобы выпустить одного, чтобы попил воды из жестяного бака с кружкой на цепи, выпустил всех четверых.

 

Те попили, опьянели ещё больше и отказались возвращаться в камеру, открыли и две другие камеры. В шесть утра приехал армейский газик с надписью «комендатура», с решёткой.

 

Три хмурых неразговорчивых военных, офицер и два сержанта, надели наручники на арестованного и затолкали его в машину. Дежурный сержант  и я о ночном происшествии рассказывать никому не стали. Мы и так получили хороший урок.

Опубликовано 24.12.2022 в 21:33
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: