***
К вечеру начали прибывать офицеры оперативной группы, разосланные в соединения. Доклады их, как обычно, кратки. Главные силы наступают организованно. Мехгруппа из советских соединений, составляющая острие клина, продвинулась на 70 километров. За нею идет кавдивизия Коркуца. Наступающие уступом вправо монгольские кавалерийские дивизии полковника Цэдэндаши и генерала Доржпалама достигли района Цаган-Ула и Алан-Сумэ, а левофланговые соединения полковников Одсурэна и Доржа, поддерживаемые танковым полком майора Дагвадоржа, тоже продвинулись километров на 60.
Части калганского направления наступали вдоль границы по пересеченной местности и достигли района озер лишь поздно вечером. Монгольская мотобригада с девятнадцати часов втянулась в бой за опорный пункт в Цаган-Обо-Сумэ.
Когда уже совсем стемнело, приехал Ю. Цеденбал. Потом это вошло в правило – мы встречались каждый вечер, чтобы поделиться впечатлениями, посоветоваться, обсудить некоторые важные вопросы.
Обычно оживленный, жизнерадостный, на этот раз он выглядел озабоченным.
– Сказываются настроения, укоренившиеся в период мирного обучения войск, – произнес генерал, здороваясь. – Слишком медленно поворачиваются тылы.
Он рассказал, что в 8-й кавдивизии плохо работали органы снабжения. Вода поступала в части с большим опозданием и в ничтожно малом количестве. Появились затруднения с горюче-смазочными материалами, питанием. Ю. Цеденбал навел там порядок и серьезно предупредил людей, ответственных за боевое обеспечение. Но не исключено, что аналогичное положение создалось и в других соединениях. Посоветовавшись, мы тут же вызвали нескольких офицеров штаба и политуправления Группы, проинструктировали их и направили в дивизии для проверки работы тылов и организации помощи на местах.
Офицеры разъехались, но озабоченность не покидала Цеденбала. Я поинтересовался, что его беспокоит.
– Взаимоотношения с местными жителями, – ответил генерал. – Мы знаем, что значительная часть маньчжурского народа, в том числе и многие состоятельные люди, не поддерживает агрессивной политики японской военщины и своего реакционного правительства. Однако далеко не все население правильно понимает цели и задачи наших войск. Некоторые попались на удочку враждебной пропаганды. Иные просто выжидают. Поведение советских и монгольских воинов должно быть исключительно корректным. В этом залог наших добрых взаимоотношений с народом Маньчжурии.
Ю. Цеденбал считал необходимым усилить воспитательную работу с бойцами и разъяснительную – среди населения. Я горячо поддержал эту мысль, и мы тут же сформулировали основные пункты, регулирующие отношения военнослужащих с местными жителями.
Цаган-Обо-Сумэ – монастырь. Если считать от границы напрямую, до него не более десяти километров. Здесь, под гостеприимным крылышком лам, приютились пограничный отряд маньчжуров, японская миссия агентурной разведки и банда диверсантов. Многие годы «святые отцы» благословляли отпетых головорезов на преступления против Монгольской Народной Республики.
Полковник Нянтайсурэн был рад, что воинам его бригады доверена почетная задача – уничтожить этот опорный пункт противника.
Бронеподразделение лейтенанта Бодарчи подошло к монастырской впадине поздно вечером. Командир бригады Нянтайсурэн и его советник гвардии полковник Болтров остановились на холме, чтобы наблюдать, как Бодарчи поведет разведку боем.
Как только бронемашины стали спускаться к монастырю, противник открыл сильный огонь. Завязалась перестрелка, которая позволила засечь и нанести на карту вражеские огневые точки. После этого Нянтайсурэн дал сигнал отойти, а сам выехал в бригаду.
Об этом в полночь доложил мне с калганского направления полковник Дорожинский. Я удивился, и было чему: сидеть несколько часов возле какого-то монастыря, когда впереди десятки тысяч войск противника! Это была непростительная медлительность.
– Если мы у каждой богадельни будем топтаться только по часу, противник сумеет подтянуть силы. Возникнет опасность затяжного боя, неизбежны большие потери. – Я старался говорить убедительно и спокойно, хотя был очень взволнован. – Немедленно прикажите бригаде атаковать монастырь и овладеть им.
Нянтайсурэн подтянул к монастырю еще батальон и артиллерийскую батарею. Совместными усилиями Цаган-Обо-Сумэ был взят.
Начальник политотдела бригады полковник Содномжамц с помощью политотдельцев собрал служителей монастыря и местное население. Он рассказал им об освободительной миссии советских и монгольских войск в Маньчжурии. Особенно заинтересовало слушателей сообщение о сущности народной власти и о социалистических преобразованиях, которые сделали светлой и счастливой жизнь скотоводов МНР.
Беседа продолжалась не более тридцати минут, пока части получали новую боевую задачу и подкреплялись. Но этот правдивый разговор согрел души людей.
– Недаром говорят, что правда находит короткий путь к сердцу простых людей. Японцы никогда не говорили с нами о жизни, – заявил один из слушателей. – Захватчики лишь требовали безропотной дани наранхуну.
А когда монгольские войска возобновили дальнейшее, наступление, бедняки восклицали:
– Сайн байну, улан цирики Сухэ!
Свободное копирование
