Записки жандармского штаб-офицера - 14

* * *

 Отец в Можайске казначеем; меня взяли в Можайск и посылали в народную школу[1]. Ходили мы в школу вместе с Иваном. Школа была там, где собор, -- на горе.

 На этой горе есть озеро, о котором много ходит рассказов в народе; говорят, нет на средине дна и называют окном ; будто не прибывает и не убывает вода; говорят, давно выплыла смоленая доска и проч. В соборе есть чудотворная каменная статуя Николая Чудотворца[2], в большой рост человека; она сделана гладко, я бы теперь сказал, из мелкозернистого плотного талька; взгляд весьма суров и оклад лица не русский, не славянский. В левой руке держит серебряную церковь, а в правой, кажется, меч. Народ чрезвычайно уважает эту святыню; статуя стоит близ южных дверей. Говорят, Петр Великий определил сумму на неугасимую лампаду.

 Весьма довольно досталось мне розог за эту школу; как усердно сек меня отец -- я хоть один случай расскажу.

 Были мы с отцом в соборе и оба приобщились. При выходе с выносом чаши должно сделать земной поклон, мальчишка зазевался, отец в экстазе так бросил меня об пол, что у меня хорошая была шишка от чугунного пола. Пришли домой; отец был в синем фраке с гладкими золотыми пуговицами; платок так крепко повязывал на шею узлом назад, что был красен. Помню, такой довольный после причастия, сел на софу, кожаная подушка софы была набита пухом, так что сесть на одном конце софы -- другой конец поднимается горой. Отец подозвал меня и ласково спросил:

 -- Эразм, а какое читали "Евангелие"?

 Я был мальчик наметанный, бойко отвечал: "Рече Господь к своим ученикам...".

 Я не знал; отец вспылил, взял меня за грудь куртки, поднял и сказал: "Если б я знал, что ты родился таким дураком, я бы в колыбели задушил тебя. -- Розог!" Василиса со слезами брала меня за руки к себе на плечи, и отец своими руками сек длинной розгой, кряхтя при всяком ударе, и хорошо высек.

 Хорошо, что отец не спросил меня в Киеве, какое читали "Евангелие"? -- Быть бы мне сечену.

 В школе ничему не учили; учитель часто приходил к концу класса и некоторым давал отметки на азбуках, отметка "посредственно" -- розги. В школе шум, гам, драка; учила меня более мать, и я выучился читать. Писал, кажется, все буквы. Бегали мы в школу с Иваном. Памятно мне одно обстоятельство.

 Пан Поняровский вздумал ровнять главную улицу Можайска[3]; улица вся была вскопана; бегая и шаля, я разбил один ком земли и нашел серебряную копеечку; мы вместе с Иваном, разбивая комья, нашли пять копеек и все с дырочками. После старые люди по преданию говорили, что до нашествия Литвы на этом месте был гостиный двор, который сожгли.