1944 - 79

13.09.1944

Станция Веселый Кут.

Здесь мы грузимся. Возле самой железной дороги расположена школа семилетка. Преподавательницы - молоденькие, хорошенькие девушки. Мечта, одним словом!

Жаловались на отсутствие у них бумаги - пришлось поделиться с ними моими трофеями. В школе есть свободные классы, в одном из них я и пишу сейчас.

Рядом со школой небольшая хатенка. Я зашел туда, когда там было много офицеров наших. Разговаривали. Молоденькая семнадцатилетняя девчушка восторженно поглядывала на меня. Ее хорошенькое личико нравилось и мне.

Пришел и Тарадзе - нашумел. Девушка говорила, что он очень страшный и у него большие, неестественные глаза.

- Ему хорошо быть артистом. Вам тоже хорошо быть артистом, - сказала она, обращаясь ко мне.

- Почему? - поинтересовался я.

- А потому, - скромно проговорила, опустив ресницы, она, - что на сцене нужно быть красивым, сильным, с большими глазами людям.

Комплимент относился явно ко мне.

Маженов что-то писал за столом. Я снял с него фуражку и примерил на себя. Посмотрел в зеркало.

- Вам любой головной убор идет - сказала девушка - даже, наверно, и платок женский.

Я поблагодарил ее за вторично отпущенный мне комплимент. Маженов отнюдь не был польщен ее отношением со мной. Он поспешил перевести разговор:

- Вам пора выходить замуж, ведь вы уже взрослая, - повернулся он к ней, - как вы терпите?

- Что? - спросила девушка.

- Как вы терпите, ведь вам нужно... пора... - сбился Маженов исполнять ваши естественные потребности.

Она поняла, покраснела и вышла из комнаты. Я сказал ему: "Видел дураков, но такого еще не видел!"

Действительно, пошлость этого глупца не имела границ.

Между тем девушка рассказала все матери и та попросила нас выйти под предлогом своего ухода на работу. Все вышли, только Маженов продолжал сидеть, а Пугач, стрелой вылетев из квартиры, долго продолжал еще ругаться вслух - "видали ли такого дурака!"

Семенов ужасный мерзавец и невежда. Когда я по приказу комбата вошел в вагон, где грузились лошади, и попытался проследить за их погрузкой, он крикнул в присутствии бойцов: "Выйдите вон, выйдите вон!" Такое ничтожество!

Старшина его тоже себе позволяет вольности. Сегодня, например, он вошел в тот-же дом, о котором шла речь выше, и ничего не говоря, стал шарить по комнате: "Где бы поместить больного?" Была хозяйка, мы, наконец, три офицера - я, Пугач, Маженов, а он, безо всякого разрешения и спроса позволил себе хозяйничать в чужом доме. Я попросил его выйти из квартиры, но он стал пререкаться и говорить "Не указывайте мне!"

Ишь ты, какой герой! Даже хозяева и то заметили, что "сколько военных не было на станции, еще никогда не было такого случая, чтобы старшина так разговаривал с офицерами, и чтобы военные в глубоком тылу распоряжались в чужих квартирах".

Тарадзе продолжал чудить. Я зашел в свободный класс, он за мной.

- Вы с какого класса? - спросил я, шутя, его.

Он тоже начал шутить, при том мы сильно шумели. Я, опять-же шутя, сказал:

- Вызывайте своих родителей. Вы нарушаете дисциплину.

Он вышел и привел с собой трех молоденьких учительниц:

- Вот мои мама, тетя и бабушка.

Мы посмеялись. Он, тем временем, шептал на ухо одной из них: "Он хочет завести с вами любовь. Он хочет вас".

Пошел на базар: вино 60 рублей литр. Подошел - ругань: бойцы грозились конфисковать вино за то, что дорого продается. Хозяйка просила пощадить ее и оставить вино. Я спросил: "В чем дело?" Боец, назвавшийся представителем комендатуры и успевший уже проверить документы торговки, предложил: "Вы хоть офицера угостите стаканчиком! Офицеру в первую очередь полагается!"

Продавщица налила шестисотграммовую кружку. Я долго отказывался, но боец настоял на своем. Выпил. Сразу ничего, но потом почувствовал действие напитка.

Сейчас только все прошло и голова освежела, только боль продолжает кружить ее.

Отправил сегодня письма маме, папе, Ольге Михайловне, Софе Р., Ане К.

"Историю" довел лишь до Днепра (от Ново-Петровки). После вторичной обработки неплохо получилось, на мой взгляд.