Кроме того, в архивах ЗАГС удалось найти записи о браке и разводе Варвары Санны с её первым мужем Борисом Александровичем Слёзиным. Брак с ним с переменой фамилии с Соколовой на Слёзину ВС зарегистрировала в украинском городе Чернигов 27 января 1923 года, то есть в свои 19 лет. Слёзин родился 26 февраля 1900-го, и ему было в этот день 22. А развелась Варвара Санна со Слёзиным 24 октября 1930 года в Ленинграде, через семь лет законного супружества, а вовсе не вскоре, как можно было бы подумать по словам ВС, которые мне передавала Нина Чистякова.
Борис Александрович Слёзин, действительно, как и говорила Тамара Санна Раскина своему сыну Юре, вопреки подозрениям мамы Варвары Санны никаким евреем не был, а был совершенно русским. Большое количество информации о нём находится в двух его персональных делах, хранящихся в питерском Центральном государственном архиве историко-политических документов (ЦГАИПД): о вынесении ему строгого выговора по партийной линии за 1929 год и об исключении его из ВКП(б) за 1933-й.
Отец Слёзина, умерший в 1910 году от пьянства, как Борис Александрович написал в своей автобиографии, был мещанином города Калязина и работал конторщиком на питерской фабрике Жевержеева, производившей парчу и церковную утварь. В 1919 году Бориса Александровича мобилизовали в Красную армию по студенческому набору, и он служил политработником в той же красноармейской 7-й Владимирской дивизии имени Юго-Сталь, впоследствии получившей название Черниговской, где Варвара Санна ликвидировала неграмотность. В начале февраля того же 1923-го оба они демобилизовались из Красной армии и уехали в Ленинград – там Слёзин постоянно проживал со своей матерью по адресу Фонтанка, угол Чернышёва переулка, дом № 68/7, квартира 27. Этот адрес: Чернышёв переулок, дом 7 – ВС довольно долго указывала как свой в питерских адресных книгах 1920-х годов.
Характер у матери Бориса Александровича Анны Николаевны Слёзиной, в девичестве Васильевой, родившейся в 1871 году, действительно, а не только по мнению Варвары Санны, был тяжёлый. Об этом свидетельствуют отзывы других действующих лиц этих персональных дел, да и самого Бориса Александровича.
Анна Николаевна Слёзина была по профессии дипломированная акушерка с дореволюционным стажем, что, кстати, видно и по адресным книгам Санкт-Петербурга (окончила медицинские курсы по этой специальности). Хлебная профессия акушерки Слёзиной и подвела её почтительного сына Бориса Александровича под монастырь. Пока советская власть то первой в мире разрешала искусственное прерывание беременности, то снова обставляла его всевозможными условиями и ограничениями, Анна Николаевна практиковала у себя на дому подпольные аборты – видимо, не могла отказать своей старой проверенной клиентуре. В конце концов кто-то донёс, «нелегальная» профессиональная деятельность Анны Николаевны выплыла наружу, её судили один раз, потом второй и в 1927 году приговорили к высылке из Ленинграда в город Кемь на полтора года.
По всей вероятности, органы следствия передали соответствующие сведения в парторганизацию Ленинградского технологического института (ЛТИ), где тогда учился Борис Александрович Слёзин. И он, будучи членом ВКП(б), в 1929 году получил от товарищей по партии строгий выговор «за скрытие преступлений матери». То есть за то, что сам на неё не донёс. Среди прочего в вину ему поставили также слабую политическую грамотность, мещанство, барство, излишнее расшаркивание и то, что он «живёт с мелкобуржуазным элементом» (в смысле с нашей Варварой Санной).
Слёзин подавал апелляции на этот выговор: объяснял, что у его матери тяжёлый характер, упрямый и своевольный, и он не имеет на неё никакого влияния, что он не может следить за тем, чем занимается мать, так как с утра до ночи находится в институте, что он вынужден заботиться о ней, поскольку она уже довольно пожилая, 58 лет, да и дорого ему со студенческой стипендии снимать отдельную жилплощадь и т.д. Но всё напрасно – апелляции его были отклонены.
В 1933 же году Борис Александрович стал, отчасти опять по милости своей матери, участником жестокой коммунальной драмы. Принадлежавшая Слёзиным квартира № 27 в доме 68/7 по Фонтанке, угол Чернышёва переулка – большая, как минимум пяти-, а то и шестикомнатная – к тому времени давно уже превратилась в коммунальную, так как Слёзиных уплотнили. Борису Александровичу с новой женой и его матери в ней принадлежали две или три комнаты, а в остальных жильцы то и дело менялись.
В какой-то момент в комнату в квартире Слёзиных вселилось семейство некоего Романычева, кладовщика на оборонном заводе, в количестве пяти человек, а сам Борис Александрович в то же время опрометчиво временно прописал на своей жилплощади какого-то гражданина Резникова. Эти два прохиндея, Романычев и Резников, сплотились на почве квартирного вопроса и начали писать кляузы на Анну Николаевну Слёзину и таскать её по товарищеским и народным судам с целью выписать из квартиры, опять выслать из города и завладеть таким образом освободившейся комнатой. А в идеале выдавить с занимаемой площади и её сына Бориса Александровича, чтобы освободившихся комнат стало больше. В кляузах красочно описывались несчастные абортницы, которых акушерка Слёзина якобы выгоняла из квартиры истекать кровью прямо на лестнице (дело между тем было шесть лет назад, и она уже давно отбыла за него свой срок), а также её возмутительное поведение в быту: дескать она дерётся, обливает пролетариев помоями, всячески их третирует и т.п.
Непрактичный Борис Александрович, наверное, всецело поглощённый работой – он в то время уже был инженер-конструктор по паровым котлам, – не сразу обратил внимание на созревший за его спиной заговор. Но спохватился, когда его матери отказались выдавать паспорт, ссылаясь на заявления Романычева и других жильцов (писал гнусные бумаги более грамотный Резников, но подписывал Романычев как «пролетариат»). Слёзин отправился в инстанции разбираться и довольно быстро добился того, чтобы его ни в чём не повинной матери выдали паспорт и оставили её в покое. И тогда сладкая парочка, не отступившись от своего подлого плана, накатала заявление уже на него самого в парторганизацию Ленинградского электромеханического института (ЛЭМИ), где Борис Александрович в то время трудился и состоял на партийном учёте.
[Рукописный текст чернилами. В верхнем левом углу наискось резолюция карандашом, сделанная другой рукой.]
т. Эйдельман
1) Дело передать в ячейку.
2) т. Романычеву ответить,
что дело расследуем.
[Подпись]
Секретарю Партколлектива.
От рабочаго зав.Лит. А –
Феодора Михайловича Романычева,
проживающаго по Фонтанке 68 кв. 27.
Заявление.
В одной квартире со мной по фонтанке 68 кв. 27 проживает член партии Слезин А.Б. со своей матерью Слезиной. О том, что это за люди и достоин ли он быть в Партии, сообщаю следующее: им раньше принадлежала вся квартира и они до сих пор чувствуют себя хозяйчиками. Мать его числится все время у него на иждивении, а сама будучи акушеркой никогда нигде не служила, а имела дома кабинет и занималась тайными абортами. За свою преступную работу, т.к. она искалеченных людей выбрасывала на лестницу и они там истекали кровью, она была 3 года назад предана Суду и приговорена в Концлагерь на два года, а он ее прикрывал как иждивенку и фактически сам был на ее иждивении. За ее уголовную работу и уголовную судимость ей в Марте этого года не дали паспорта, а он ее содержал и прикрывал в своей комнате без паспорта 3 месяца, пока Милиция не вмешалась. О том, что за личность Слезина, прилагаю копию письма Правления Жакта и Фракции на имя Начальника Милиции. –
Она не может мириться с тем, что ее квартиру заселили, уплотнив ее и она буквально терроризировала всех самым хулиганским образом, так что многие убегали с этой квартиры, как например 2 студента, а потом работница завода Марья Карловна Лапс (проживающая теперь по Б. Под’яческой 8 кв. 34), а моих детей, две дочери комсомолки и мальчика-пионера она избивает на каждом шагу, а член Партии Слезин этому покровительствует. Дело о Слезиных разбиралось в товарищеском Суде, а потом в Нарсуде и Облсуде и было постановление Суда от 26 февраля за № 42470 о ее выселении из квартиры за хулиганство, но Слезин ее прикрывает. –
Сам Слезин впустил в свою маленькую комнату-спальню в 7 метров гр-на Андреева, за что получил с него семьсот рублей, а с гр-ки Лапс, переехавшей в комнатку 12 метров по обмену Слезина требовала 200 рублей, будто бы за ремонт квартиры; но когда т. Лапс потребовала документы и счета на ремонт, Слезина не мог их предоставить и она денег не дала, и за это ее так терроризировали, что она должна была оставить комнату и уйти на Под’яческую улицу, а я занял комнату, и с того времени они меня преследуют и бьют моих детей, что я уже сам думал бежать из этой квартиры. Я подавал в Суд, и в другие инстанции, но он человек партийный, везде имеет связи, и он свою мать, уголовную преступницу, везде устраивает и мы не можем добиться правды. –
Сейчас он добился ее прописки, но Жакт возбудил ходатайство о лишении ее паспорта и выселении из дома.
Обращаюсь к вам и к Комиссии по чистке, т.к. считаем, что такому гр-ну не должно быть места в Партии и он только компрометирует Партию.
Рабочий Завода Лит. "А" [Подпись другим почерком: Романычев]
Открытое собрание по чистке ячейки ВКП(б) преподавателей и аспирантов ЛЭМИ заслушало граждан Романычева и Резникова и допросило Бориса Александровича, почему он развёлся с Варварой Санной, почему не поехал работать на периферию на Нижегородский автомобильный завод, а также какая разница между пролетарским и буржуазным судом, чем отличается ВКП(б) от других партий, какая разница между лозунгами «Обогащайтесь!» и «За зажиточного колхозника!» и пр. Слёзин сказал, что причины развода личного характера, и при этом утверждал, что прожил с Варварой Санной даже не семь, а целых десять лет, что как конструктор паровых котлов не понимает, чем бы мог заняться на автозаводе, а на каверзные вопросы общего характера отвечал не бойко. И собрание постановило его из партии исключить. А комиссия ЛЭМИ по чистке это решение утвердила.
Борис Александрович Слёзин, конечно, протестовал и предоставлял многочисленные справки, заявления и свидетельства в свою пользу. Но ещё долго скитаться бы ему по присутственным местам и называть себя «потерпевшая сторона», если б не счастливый случай. Как инженер-конструктор он как раз в тот момент работал над каким-то секретным проектом для Наркомата по военным и морским делам СССР, за который впоследствии, как указано на сайте «Память народа» об участниках Второй мировой войны, даже получил медаль «За трудовую доблесть». (В служебной записке, которую он приложил к своему протесту, туманно написано: «… тов. Слезин выполнял по н/заданию в ОКБ весьма важную работу, производимую нами по предписанию НКВМ…») Кто-то сверху, видимо, вмешался в эту коммунальную склоку и позвонил куда нужно, так как решение об исключении Бориса Александровича из ВКП(б), вынесенное в начале ноября 1933 года, уже к концу того же ноября было отменено более высокой партийной инстанцией, и прохиндеи Романычев и Резников обломались.
Впрочем, Слёзина вполне могли вычистить из партии и позже. Во всяком случае, всё на том же сайте «Память народа» в именном списке безвозвратных потерь 50-й отдельной стрелковой бригады написано, что Слёзин Борис Александрович, красноармеец, радист 1-го отдельного стрелкового батальона, беспартийный, родившийся в 1919 году в Ленинграде и призванный Фрунзенским РВК города Ленинграда, проживающий в Ленинграде по ул. Дзержинского, д. 54, кв. 43, убит случайным выстрелом из винтовки 14 июня 1943 года и похоронен в братской могиле у деревни Порошки Ораниенбаумского района Ленинградской области, о чём извещена его жена Слёзина Елена Александровна, проживающая по тому же адресу. Трудно понять, Варвары Саннин ли это Слёзин или какой-то его полный тёзка, поскольку год его рождения означен не 1900-й, как полагалось бы, а 1919. Но это вполне может быть и ошибка военного писаря – по ходу войны царила большая неразбериха, и списки часто велись кое-как.
Свободное копирование
