1944 - 63

05.08.1944

Только что получил 8 писем. Самое дорогое - от Нины (с фотографией и ласковыми словами). Грамотное письмо, если не считать отдельных срывов. Она, хотя и кончила 8 классов, а пишет красивей (я имею в виду красоту слога), нежели студентки институтов, даже самые грамотные. Я буквально разочаровываюсь в них - девушках, которых я считал более своего развитыми и способными до начала переписки с каждой.

Софа Рабина - отличница в литературе, всегда обладала ясностью мысли и свежестью ума. И теперь она, студентка филологического института (3 курса!) закатала мне такую философскую стряпню, что еле-еле, при всей внимательности моей к письму, я мало чего разобрал в нем. О стихах говорить не буду - они, конечно, хлипки у нее, но здесь ее винить нельзя. А мыслью письменной владеет она слабовато, по сравнению с другими моими адресатами.

Еще хуже обстоит дело с Бусей Кац. Эта надоела своими предметами, которые она проходит в институте. Ничуть не интересно.

Это о лучших письмах. Что же говорить тогда об Ане Короткиной и Тине Лахтионовой?! Первая от начала до конца неинтересна. Какие-то общие, заученные фразы за абсолютным отсутствием живой души и мыслящего человека в ее письмах. Точно попка она повторяет все, что уже всеми и везде подхвачено, и от этого ее письма производят впечатление касторки, от которой ужасно хочется рвать. Вторая безграмотна и ничуть не уступает первой.

Мама пишет, очевидно, впервые из Днепропетровска. Второе ее письмо я получил раньше этого. Все мои хлопоты - "глас вопиющего". До сих пор мама без квартиры. Это просто из рук выходящее явление. Хуже смерти не могу выносить своего бессилия в каком-либо вопросе. Не верю, чтобы нельзя было помочь маме, хотя она абсолютно со мной не считается и не хочет понять моего положения. Я просто теряюсь - за что раньше браться?

Литературу почти оставил. Стихи не пишу. В газетах не печатаюсь - мечты и клятва в душе - дать о себе знать врагам моим в газетах, в литературе бесплодны и преждевременны.

В войне фиаско за фиаско. Орденов нет. Даже медалей, хотя бы за Сталинград. Репутации нет. Снова фактически начинаю вступать в жизнь, испытывая на себе подозрения и неискренность со стороны начальства. Почва под ногами шатка и ухабиста.

Любви тоже нет. Странно, но до сих пор, за свои 21 с половиной года, я даже не поцеловал, не взял под руки ни одной девушки (кроме Оли), не говоря уже о другом, чем хвалятся многие, даже на несколько лет моложе меня. Робость, трепетность души и идеальность любви и чувств - вот они, губящие мою жизнь вещи. Жизнь пoшла, в ней нет настоящей любви, стремлений, взаимоотношений между людьми, в ней слишком много подлости, коварства, злобы, и они-то преобладают во всем. Вот что я понял, вот чему меня научила жизнь и война.

От папы и тети Ани по одному письму. Ничего особенного в них нет, но они, эти письма, приятны мне.

Семь писем отправил только что (писал еще вчера): Оле, Бусе, матери Селивестровой, Ане Л., Сане, дяде Люсе, дяде Жоржу. Позже буду отвечать на новые письма, а сейчас стану выполнять поручение хозяина по сбору фруктов, ведь сегодня мы отчаливаем во второй эшелон, а там фруктов не будет.

3 часа дня. Только что выяснилось - уходим на плацдарм для прорыва. Наше направление, основное на всем протяжении Днестра - Кишиневское, поэтому и положение серьезное на том участке, куда мы сегодня пойдем. Но я рад этому. Люблю, когда события меняются и переплетаются важными моментами, уводя из застоя и однообразия. Воевать так воевать - пусть жизнь в опасности и нервы в напряжении - но это ведь замечательно! - а остальное возлагаю на судьбу - она, да сохранит мне жизнь и здоровье!

Старший лейтенант Семенов недоволен - я не выполнил его поручение фрукты не нарвали и сейчас мы уходим. Но меня он не ругал - старшину; зато сам я ругал себя больше.