В октябре 1951 года Академия наук СССР совместно с академиями Литвы, Латвии и Эстонии организовала в Риге научную сессию по вопросам биологии и сельского хозяйства. 20 октября я с группой московских биологов выехал в Ригу. Ехали по местам, где еще не были залечены военные раны, где недавно происходили ожесточенные бои. А в Латвии увидели совершенно другую картину: разрушений немного.
Нашу делегацию поместили в Риге в особнячке бывшего промышленника. Вечером встретились с секретарем президиума Латышской Академии наук философом П. И. Валес-калном, моим старым знакомым, с которым мы в 1926–1927 годах работали в Государственном ученом совете.
Объединенную сессию открыл вступительным словом Председатель Верховного Совета Латвийской ССР профессор Кирхенштейн, ветеринарный врач по специальности. Весь вечер был посвящен докладам президентов трех прибалтийских академий наук, а от имени АН СССР выступал академик Сукачев.
На следующий день началась работа секций. На секции зоологии и повышения продуктивности животноводства, где я председательствовал, выступил академик Е. Н. Павловский на тему «Совместные зоологические исследования АН СССР и академий союзных республик». Большинство докладов было посвящено проблемам энтомологии. Выступил и я в прениях. Я сказал, что, если отдельные специалисты зоологической науки крайне недостаточно координируют свою работу с головными институтами, это, конечно, очень плохо. Но что можно сказать о гельминтологии, которая отсутствует во всех трех академиях наук Прибалтики? Я добавил, что гельминты — это не кишечнополостные животные и не губки, с изучением которых можно немного повременить, а серьезнейшие вредители, наносящие большой ущерб здоровью людей и полезных животных, резко снижающие урожаи сельскохозяйственных культур…
Назавтра на пленарном заседании секции я выступил с докладом «Принципы и методы борьбы с гельмингозами». Я критиковал прибалтийские академии за непонимание народнохозяйственного значения гельминтологии и за полное игнорирование борьбы с гельминтозами. Говорил очень резко. Весь зал замер, некоторые широко открыли глаза от удивления — не привыкли к резкости формулировок, да и тема, как я понимал, была для присутствовавших совершенно неожиданной: многие и не подозревали о существовании такого серьезного врага, как гельминты. Конечно, я нажил своей речью достаточное количество врагов. Но к подобной реакции я уже привык, приобрел некоторый иммунитет.
Назавтра прочел студенческой молодежи ветеринарного, медицинского и зоотехнического факультетов лекцию на тему «Задачи гельминтологической науки и практики». Собралось свыше 800 человек, встретили меня чрезвычайно приветливо и дружелюбно. Вечером проводил совещание с преподавателями ветеринарного факультета и ветврачами Министерства сельского хозяйства Латвии.
26 октября сессия закончила работу. Приняли развернутую резолюцию, в которую я внес несколько пунктов, касавшихся гельминтологии. А день посвятил знакомству с работой малярийной станции, где проводилась в скромных масштабах гельминтологическая работа. Посетил также ветеринарно-клинический корпус Латвийской сельскохозяйственной академии. Здесь размещалась кафедра паразитологии, возглавляемая моей ученицей, кандидатом наук Вайвариня. Она добилась организации небольшой специализированной клиники инвазионных болезней.
После завершения сессии профессор Кирхенштейн устроил дружеский прием. На приеме ко мне подошел профессор Валескалн и сообщил, что Центральный Комитет КП Латвии просит меня завтра, 27 октября, прочесть лекцию о гельминтологии для работников ЦК и министерств здравоохранения, сельского хозяйства и совхозов. Оказывается, мой доклад слушали некоторые работники ЦК компартии республики и решили, что будет полезным мое повторное выступление в кругу работников, для которых гельминтологические проблемы представляли конкретный интерес. Я обрадовался этому предложению, так как полагал, что в деловом кругу можно будет говорить вполне откровенно и достичь более конкретных результатов.
27 октября с 10 до половины двенадцатого я читал в аудитории Центрального Комитета партии Латвии лекцию на тему «Достижения советской гельминтологии и ее ближайшие задачи». Было около 160 человек: работники ЦК, министерств здравоохранения, сельского хозяйства и совхозов и другие лица.
После лекции меня пригласил первый секретарь ЦК — Ян Эдуардович Калнберзин, с которым у нас произошел интересный разговор. Я показал ему карту распространения гельминтов человека в Латвии, где местами зараженность доходила до 92,7 процента. При этом я добавил, что в республике всего два гельминтолога и обратил внимание на необходимость организовать в системе Академии наук Латвийской ССР гельминтологическую лабораторию во главе с биологом-гельминтологом. Я предложил прислать ко мне в Москву для специализации биолога, ветеринарного врача и медика.
Я. Э. Калнберзин внимательно меня выслушал, записал мои замечания в блокнот и обещал по возможности реализовать мои предложения. Впоследствии почти все они были осуществлены.
Назавтра я уехал в Тарту, где в последний раз был в декабре 1916 года, когда защищал магистерскую диссертацию.
Свободное копирование
