Командировка в прошлое - 1

Командировка в прошлое

 Первое совещание передовиков животноводства — Еду в Болгарию Все, как в старой России. — Софийский университет, — 10 женщин ветврачей, — Париж 1936 года, — Профессор Брумпт стремится в «бессмертные», — Забастовка официантов.

1934–1936  годы для меня счастливыми. В 1934 году мне была присвоена ученая степень доктора ветеринарных наук, в 1935 году я был утвержден действительным членом Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина, а в 1936 году награжден орденом Ленина за открытие новых методов борьбы с гельминтозами.

Все это накладывало на меня еще большую ответственность за работу, которую я вел. Я был преисполнен желания сделать как можно больше и как можно лучше. В 1935 году мы с Р. С. Шульцем решили создать монографию «Гельминтозы крупного рогатого скота и его молодняка» — такого труда в мировой литературе еще не было. Работу эту мы начали давно, но московская суета и загруженность не давали возможности ее окончить. И мы решили уехать из Москвы, чтобы дописать начатую рукопись. Выбрали тихий городок Дорогобуж, где жил и работал мой товарищ по аулие-атинскому периоду, ветврач Н. А. Высотский, который предоставил в наше распоряжение свой рабочий кабинет.

С 10 августа по 2 сентября мы интенсивно работали, строго руководствуясь намеченным планом, и привезли в Москву почти готовую рукопись. Эта монография объемом 723 страницы со 167 рисунками была издана Сельхозгизом через год. Монография была в те годы основным пособием для студентов ветеринарных вузов и практических ветврачей. Большой, в 40 печатных листов, труд впервые в мире обрисовывал гельминтозные заболевания крупного рогатого скота и его молодняка во всех зонах земного шара. Мы использовали всю иностранную литературу по данному вопросу. Таким образом, монография содержала исчерпывающий материал по теме.

В феврале 1936 года проходило первое совещание передовиков животноводства. Со всех концов страны съехались знатные доярки, скотники, пастухи, зоотехники. В президиуме совещания сидели Сталин, Ворошилов, Андреев, Микоян, Калинин и другие. Появление членов правительства вызвало бурю аплодисментов, долго не смолкавших под сводом знаменитого Кремлевского дворца.

Сталин не выступал, но все взгляды были прикованы к нему. Сталин очень внимательно слушал все выступления, а во время перерыва долго не уходил, разговаривал с прославленными животноводами. Его слова, сказанные тому или иному делегату, повторялись, обсуждались, волновали всех.

Михаил Иванович Калинин, с тех пор как я видел его на съезде ветеринарных работников, почти не изменился. Та же добрая улыбка и та же удивительная скромность. Во время перерывов его окружали колхозники и разговаривали запросто, словно были давным-давно знакомы.

На совещании выступал Демьян Бедный. Полный, лысый, он был некрасив, но его умные глаза смотрели так весело и понимающе, улыбка была так приветлива и располагающа, что он сразу вызывал у людей симпатию. Говорил он хорошо. Слушали его, затаив дыхание, и каждое его слово находило отклик у сидящих в зале.

Речь Демьяна Бедного вызвала бурю аплодисментов.

Выступил на совещании и я. Сообщил о том, над чем трудится наш институт, рассказал о работе гельминтологов в кубанских совхозах «Полтавский» и «Пролетарский» и особо остановился на наших общих задачах — добиться большей продуктивности животноводства. Это было мое первое выступление в Кремлевском дворце. Рассказ о задачах и достижениях гельминтологической науки слушали стахановцы животноводства, руководители Коммунистической партии и члены Советского правительства.

А на следующий день, 16 февраля, выступил с речью заведующий сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС т. Яковлев. Коснувшись животноводческой науки, он заявил следующее: «Здесь выступал ряд ученых. Судя и по этим выступлениям, а главное, по положению дел в животноводческих институтах, есть, видимо, два рода ученых. Одни — «ученые» в кавычках, которые много болтают о науке, а одного «ура» ведь мало для того, чтобы двигать науку вперед. Другие — о пользе науки говорят мало, зато всерьез двигают науку вперед, внедряют ее достижения в практику совхозов и колхозов. Таких у нас немало, и с каждым днем их будет становиться все больше. Они уже приносят серьезную пользу государству».

Тов. Яковлев к первой категории персонально не отнес никого. К ученым второй категории он причислил целый ряд лиц, в числе которых оказался и я. «Это настоящие ученые, не болтуны, — заявил т. Яковлев. — Им честь и слава, им вся поддержка Советской власти, им право на риск в работе, им по заслугам любовь передовых колхозников».