Как-то на одном из заседаний Центрального бюро ВАР-НИТСО обсуждался вопрос о работе редакции журнала «Фронт науки и техники» (орган ассоциации). Я резко критиковал журнал за то, что в нем очень мало внимания уделяется ветеринарии, а о гельминтологии и говорить не приходится — этой темы для журнала не существовало.
27 июня 1934 года в редакции собралось совещание для обсуждения вопроса об освещении тем ветеринарии и гельминтологии. На собрании присутствовали профессор П. Ф. Добрынин, доценты Я. 3. Бейлин, А. М. Бахутов, А. И. Гудзь, М. А. Ваксберг и др. Атмосфера накалилась сразу же. Один из присутствовавших утверждал, что журнал называется «Фронт науки и техники» и призван освещать узловые, важнейшие проблемы и вопросы науки. Мол, надо ясно понимать: журнал должен говорить о новинках техники, о тех сложных проблемах, что возникают при наших быстрых темпах развития индустрии. «Так при чем же тут, — вопрошал мой оппонент, — какие-то черви или глисты, о которых, кажется, уже давно все всем известно». Его поддержал другой, этот говорил спокойно, но с такой иронией и ехидством, что слушать его мне было досадно. А он с полным сознанием своей правоты и превосходства говорил, что журнал, конечно, будет освещать вопрос о том, как наука борется за реализацию решений XVII съезда ВКП(б)) о подъеме животноводства, но ветеринария, тем более «наука о глистах», особого отражения не должна получать в издании, которое называется «Фронт науки и техники». В общем товарищ с легкостью необыкновенной сбросил с пьедестала науки гельминтологию, а заодно в запальчивости и ветеринарию.
Пришлось дать бой. Я популярно, популярнее, чем пастухам, которые, имея дело со скотом, понимают, что такое глистные болезни, рассказал присутствовавшим о «глистах», охарактеризовал нашу работу в совхозах «Полтавский» и «Пролетарский», отметил ее экономическое значение для хозяйства. Меня поддержал сначала профессор П. Ф. Добрынин, потом и доцент А. И. Бахутов. И в конце концов пришли к решению один из номеров журнала в 1934 году посвятить основным проблемам зоотехнии и ветеринарии, поручив написать статьи для него крупным ученым. Была создана бригада для выработки тематики номера, посвященного животноводству. В эту бригаду вошел и я.
История с «глистами», происшедшая в журнале «Фронт науки и техники», не была для меня неожиданной. Не говоря уже о гельминтологии, ветеринария вообще и животноводство в целом недооценивались очень многими учеными, а в академических кругах эти дисциплины, как правило, не причислялись к подлинно научным. Очень показателен тот факт, что в Московском доме ученых сельскохозяйственная секция была организована в 1922 году, животноводческой же секции не было до 1933 года. Я говорил об этом с руководителем сельскохозяйственной секции профессором Лебедянцевым. Александр Никандрович был агрохимиком, животноводством не занимался и к моим сетованиям относился безразлично.
Как-то мы разговорились, и я рассказал Александру Ни-кандровичу о гельминтологии, и в частности об агрономической гельминтологии. Эта тема его очень заинтересовала, и мы не раз потом обращались к ней. Во время одной из таких бесед Лебедянцев сказал, что среди членов Дома ученых много животноводов, и, безусловно, есть основание подумать о животноводческой секции. С этим же вопросом к нему обращались профессор Е. Ф. Лискун и еще несколько человек. Александр Никандрович посоветовал мне поговорить о создании животноводческой группы с директором Дома ученых Марией Федоровной Андреевой.
Я не ошибусь, если скажу, что все члены Дома ученых без исключения глубоко уважали Марию Федоровну. Директором Дома ученых Андреева стала с зимы 1931 года. Это была изумительная женщина: талантливейшая актриса и бесстрашный революционер, человек, которого глубоко уважал В. И. Ленин и которая многие годы была ближайшим другом А. М. Горького.
Давно, еще в юности, я видел Андрееву на сцене. Она играла Раутенделейн в «Потонувшем колоколе» Г. Гауптмана. Впечатление было потрясающее. Она играла с такой психологической тонкостью и изяществом, что покоряла весь зал. Красота, благородство, замечательный талант М. Ф. Андреевой выделяли ее даже среди тех исключительно одаренных актрис, которые в то время были в Художественном театре.
И вот Андреева в Доме ученых. Легкой торопливой походкой обходит она залы, кабинеты. Одета она всегда очень изящно и просто. Держалась Мария Федоровна превосходно, была всегда ровной, бодрой, исполненной воли и энергии. Чуткая и доброжелательная, она с первого взгляда располагала к себе людей. В ней чувствовалась мягкая, все понимающая душа и в то же время та сила и решительность, которые так нужны любому директору, где бы он ни работал.
Незаметно Дом ученых преобразился. Исключительный порядок и чистота привлекали в него людей. Это был не строгий, официальный клуб — это был дом, уютный, приятный, притягивающий к себе. Во всем чувствовалась заботливая рука настоящей хозяйки, хозяйки с большим вкусом.
Мне хочется особо отметить: Андреева принесла с собой в Дом ученых глубокую партийность. Она сказывалась во всем: в актуальности тем наших заседаний и обсуждений, в принципиальности их постановки, в широком размахе общественной работы, в подборе лекций и докладов, даже в организации тех вечеров отдыха, концертов, которые мы так любили в Доме ученых. Всякой халтуре была закрыта дорога в наш Дом. Каждый концерт, каждый вечер организовывался очень умно, интересно, с привлечением лучших артистических сил. Выступить на сцене Дома ученых стало честью для артистов.
Это было сложное время. Перестраивалась не только экономика страны, но и психология людей. Настроения у научных работников были различные, среди ученых на многие вещи были прямо противоположные взгляды, шли споры, иногда достигавшие очень большого накала. И в этой сложной обстановке Андреева умело вела свою линию — сугубо партийную и принципиальную.
Мария Федоровна встретила меня очень доброжелательно. К моему большому удивлению, о гельминтологии она знала гораздо больше многих ученых, работавших в смежных со мной дисциплинах. Я искренне удивился. Мария Федоровна улыбнулась и сказала мне, что иначе и не могло быть; она, как директор Дома ученых, должна знать, над чем работают его члены. А гельминтология наука новая, нужная, требующая к себе, как к новой дисциплине, особого внимания. К идее создания животноводческой группы она отнеслась с большим интересом, сказав, что сложность и многообразие зоотехнических и ветеринарных вопросов вполне оправдывают создание такой группы. И Мария Федоровна оказала нам действенную помощь. Животноводческая группа была образована в Доме ученых в 1933 году. Задачи перед ней были поставлены серьезные: организация информации о новых научно-исследовательских работах по животноводству, обсуждение актуальных вопросов по нашей науке с участием работников соответствующих наркоматов, оказание помощи научным сотрудникам в выполнении их работ, во внедрении научных достижений в производство и т. д.
Свободное копирование
