авторов

1427
 

событий

194041
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » Konstantin_Skryabin » У истоков - 16

У истоков - 16

01.10.1898
С.-Петербург, Ленинградская, Россия

Осенью 1898 года я приехал в Петербург и стал жить у Рафаловичей, на Галерной улице, близ Сенатской площади. Это была та самая семья, которую я так любил в детстве. Сейчас все стали взрослыми: Коля и Сережа были студентами юридического факультета, Женя — курсисткой педагогических курсов. Я чувствовал себя у них, как в родной семье. Жил я вместе с Сережей в одной комнате.

Задачу я взял на себя тяжелую: за один учебный год освоить латинский и греческий языки в объеме полного курса гимназии! Однако я ни на секунду не сомневался, что с этим делом справлюсь: пригласил в качестве преподавателя студента филологического факультета и с огромной энергией принялся за изучение древних языков.

Я впервые увидел столицу глазами сознательного человека; естественно, что мне захотелось узнать и увидеть многое. Я установил себе следующий режим: 6 дней в неделю напряжённая учеба, а в воскресенье и вечерние часы субботы — полный отдых.

В дни, отведенные для отдыха, я чувствовал и вел себя как турист, попавший в новый для него крупный культурный центр: днем регулярно посещал музеи, а вечерами бывал в театрах. При этом я вел дневники, в которые записывал все мои впечатления. Русский музей я изучил до такой степени, что знал расположение картин буквально в каждом зале. «Неутешное горе» Крамского, «Запорожцы» Репина, «Березовая роща» Куинджи, «Цирцея» Семирадского, «Омут» Левитана, «Черное море» Айвазовского, «Алексеич» Владимира Маковского, «Корабельная роща» Шишкина, «Поцелуйный обряд» Константина Маковского, «Меншиков в Березове» Сурикова, пейзажи Крыжицкого и Судковского, «Дети» Серова и даже «Последний день Помпеи» Брюллова я рассматривал первоначально с одинаковым вниманием и интересом. Однако вскоре период общего знакомства был закончен; у меня появились любимые художники: Репин, Маковский, Левитан и Крыжицкий. Произведениями этих мастеров я мог любоваться бесконечно долго, и с каждым посещением музея их творчество становилось для меня все более дорогим.

Часто бывал я в Эрмитаже, систематически знакомясь с нумизматической коллекцией, с античными фресками, с произведениями западного искусства. Многое я в Эрмитаже не понимал, картины на библейские сюжеты, даже лучших мастеров, меня не волновали. Любил я скульптуры Кановы, мне нравилась мадонна Мурильо, а из произведений Рембрандта всему предпочитал портрет старика.

Посещение музеев превратилось у меня в своеобразный культ. Часами я просиживал в Зоологическом музее Академии наук, изучая прекрасно смонтированные экологические композиции и биологические группы, посвященные вопросам наследственности, изменчивости, мимикрии. Я любил воспринимать бесконечное разнообразие зоологических объектов. Неоднократно посещал я антрополого-этнографический музей Академии наук. Некоторые экспонаты произвели на меня настолько сильное впечатление, что я даже посвятил этому учреждению небольшую статейку, которая, однако, нигде не была опубликована.

Любил я посещать и прекрасный Ботанический сад на Аптекарском острове.

Увлекался и театром. Кумиром молодежи, да и всей публики, была тогда Вера Федоровна Комиссаржевская. Мне нравилось в ней все: тембр голоса, вдохновенное лицо, гибкая изящная фигура и красивая походка, мягкие жесты и благородство движений и конечно актерская игра. Мне нравилось, как она одевалась, всегда просто и очень изящно.

Обычно после окончания спектакля я стоял в толпе возле рампы и неистово хлопал в ладоши. Мы долго, возбужденно кричали, вызывая нашу общую любимицу. И только после того, как она обращала к нам утомленный, но всегда приветливый взгляд, мы покидали театр с чувством полного удовлетворения.

Я любил Александринский театр, — в то время там играли такие актеры, как Варламов и Давыдов, уже немолодая, но все еще прекрасная Савина, начинающая Домашева. Каждое посещение этого театра доставляло мне огромное наслаждение. Охотно бывал я и в оперном Мариинском театре. Мне особенно нравились тенор Н. Н. Фигнер, баритон Яковлев и лирическое сопрано Медеи Фигнер.

В этот период расцветал драматический талант Орленева, работавшего в Суворинском театре, на Фонтанке. Созданный им образ царя в пьесе Алексея Константиновича Толстого был изумителен по силе драматичности и тонкости психологической отшлифовки. Его безвольный вопль «Царь я или не царь?» помнится мне и сегодня.

Бывал я на концертах в филармонии. Присутствовал на выступлениях своего однофамильца, тогда еще начинающего композитора А. Н. Скрябина, однако музыку его в то время понять не смог.

Посещения театров и музеев скрашивали мою нелегкую жизнь. Целыми днями я занимался классической филологией, зубрил греческую грамматику, переводил произведения Юлия Цезаря, Тита Ливия и отрывки из «Одиссеи». Самым тяжелым делом для меня было бессмысленное заучивание грамматических правил. До сих пор помню: «Много есть имен на «ис», «маскулини генезис» — и все это в стихотворной форме! Но языки давались мне сравнительно легко, и я был уверен что все задуманное осуществлю.

 

В 20-х числах декабря вместе с семьей Рафалович я поехал в Финляндию, на Иматру. Водопад был изумительно красив: струи бурной порожистой реки, разбиваясь о торчащие на её пути гранитные глыбы, поднимали тончайшую водяную пыль, отливающую всеми цветами радуги.

Эта поздка дала много приятных впечатлений, и я отдохнул от своих нелегких занятии.

Опубликовано 04.10.2022 в 20:45
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: