Итак, роль путешествий в жизни парфюмера весьма велика. В этой связи нельзя не отметить того особого значения, которое может иметь в его жизни и творчестве путешествие по Италии. Пребывание в ней так же необходимо парфюмеру, как художнику, музыканту, поэту. В культурной жизни человечества роль Италии — преемницы античной Греции, огромна. Италия открывает артистам неисчислимые богатства античного мира с его лучезарным, вечно юным гимном любви и красоте. Италия еще вся проникнута Ренессансом, сыгравшим особую роль в искусстве и открывшим дорогу науке. Да и сама парфюмерия начала свое восхождение по Европе с итальянского Ренессанса, чему в немалой степени способствовали прекрасные ароматы цветущего Апеннинского полуострова.
С первого же моего путешествия в эту страну я подпал под власть ее чар... Начал я с Флоренции — города цветов, на гербе которого алеет лилия. Стоял август; было жарко, пыльно, ночью мучали комары, но все это меркло перед необычайной прелестью этого города. Мне казалось, что даже камни старинных домов, дворцы, площади преисполнены тончайшей благоуханности, причем блауханности амброво-женственной во всей светящейся ее золотистости. Помнится, как после осмотра дворца Медичи сидел я, утомленный, на площади в тени колонн. Мимо меня проходили бесчисленные группы людей различных национальностей, и все они представлялись мне серыми, уродливыми призраками нашей эпохи. Тогда как в реальности по-прежнему существовала незыблемая Флорентийская республика времен великолепных Медичи. И вся окружающая атмосфера подтверждала это ощущение своим тонким, богатым, чувственным ароматом Ренессанса. Теми же волнующими волнами благоуханий были наполнены Сиена, Пиза и вся Тоскана, почти не изменившая свой вид, в точности напоминающий картины великих мастеров Ренессанса. По вечерам, когда на небе зажигались первые звезды, любил я бродить по отдаленным улицам Флоренции, наблюдая за ее жителями, мирно сидящими в открытых харчевнях или у порога своих домов. Быстро пронеслась неделя. Я был очень рад встретиться с моей кузиной — княгиней Оболенской (урожденной Урусовой). Общие семейные воспоминания еще более укрепили во мне впечатление мимолетности жизни и реальности прошедшего. Пребывание во Флоренции дало мне целый ряд новых впечатлений, особенно по работе над амбровым аккордом — альфой ароматического искусства. Возвращаясь во Францию, где меня ожидали друзья, я уже начал мечтать о том, чтобы снова вернуться в этот город Ренессанса и как можно дольше не расставаться с ним.
Вторично ездил я в Италию с моим сыном Михаилом. Мы пожили в Риме, побывали в Помпеях, отдыхали на острове Иския. Друзья предупреждали меня, что Римом я буду очарован, но реальность превзошла все мои ожидания. На римском вокзале нас встретили родственники — Алексей Оболенский с женой, — что очень нас тронуло и облегчило первые затруднения, связанные с незнанием языка. Выйдя из великолепного вокзала, я сразу же почувствовал великолепное дыхание Рима. Дыхание, преисполненное солнечной живительностью и чем-то близким и желанным... Остановились мы у графов Орловых-Денисовых — людей милых и благожелательных, — много и тепло говорили о Риме. Первый день провел я в окружении молодежи, так как и моя дочь Ирина с мужем присоединились к нам. Они возвращались с острова Иския и на два дня решили задержаться в Риме, чтобы побыть с нами. Было удивительно приятно оказаться среди молодежи: Миши, Ирины с Жераром, Алексея с Селеной. Радостно было смотреть на их оживленные лица, видеть их восторг, слышать их неожиданные замечания. Вместе мы ходили осматривать дворец Боргезе. Мой зять Жерар пришел от вида дворца в неописуемое восхищение, не мог глаз оторвать от некоторых статуй и картин. Затем мы долго гуляли по Риму, слушая пояснения Алексея Оболенского. Поздно вечером ужинали в маленьком ресторане недалеко от вокзала. Молодежь веселилась, выбирая незнакомые блюда, обучаясь есть спагетти и наблюдая за окружающими. В одиннадцать вечера, проводив дочь и ее мужа, уезжавших в Швейцарию, мы вернулись к себе. Бархатная римская ночь, южная, ароматная, сразу же погрузила нас в мир сновидений. На следующее утро за нами зашел граф Сергей Шереметьев, предложивший быть нашим "чичероне", и под его руководством мы посетили Форум. Объяснения его были так интересны и увлекательны, что время прошло незаметно и мы сильно опоздали на свидание с Кляйнмихелями, с которыми намеревались позавтракать. Посещение Форума представляло для меня интерес с точки зрения не только истории, но и аромата. Весь воздух его был напоен теплотой земли, бальзамической благоуханностью римских пиний, пленительной горечью лавров и трав. Это был античный, незабываемый запах Древнего Рима во всем его царственном великолепии. Завтракали мы в хорошем ресторане. Володя и Мерика Кляйнмихель оказались чудесными рассказчиками, пленявшими тонким юмором; аппетит у всех был прекрасный, блюда — очень вкусны. Холодное белое вино пилось как-то само собой. Лучшего и желать было трудно.
Быстро пронеслось время. Более всего поразила меня исключительная гармоничность Рима и удивительная приятность воздуха, которая порой совершенно заглушала запах автомобилей и всего того, что присуще большим скоплениям людей. Было в этом воздухе что-то неизъяснимое, но желанное и близкое. Понятно, почему столько иностранцев, приехавших в Рим всего на месяц, так и не смогли покинуть его. Неслучайным было и место закладки города. В нем скрещиваются некие благодатные силы такой исключительной мощности, что их не смогли уничтожить даже реки крови наших братьев меньших — зверей, убитых и убиваемых. Не потому ли столько смут и войн испытали на себе жители Рима на протяжении веков? Не действуют ли здесь законы возмездия? Безжалостный Рим гладиаторов, вызвавший их восстание... Рим христианских мучеников... Рим Нерона и Диоклетиана... Рим понтийских болот и малярии... Но какой в нем аромат, какая красота жизни! Как же это возможно, если кровь вызывает кровь на радость темным силам ада, так как только им нужны убийства и насилие над несчастными людьми и животными?! Как страшны бойни!.. У скольких жителей больших городов они вызывают гнетущее чувство тоски и страха (болезнь века) перед чем-то неизбежным! Сколько людей все больше становятся восприимчивыми к предсмертным судорогам животных, преисполненных неописуемого ужаса.
О Риме, его дворцах, церквях и музеях написано множество интересных книг, но я искал в этом городе не знаний, а впечатлений — и нашел больше, чем искал. Прав Муратов, написавший в своей книге "Образ Италии", что "каждое впечатление наших чувств стоит здесь (в Риме) на каком-то более высоком, чем обычный, уровне" .
Блуждая по Риму, восторгаешься и красотой его зданий, и изяществом площадей, и прелестью фонтанов, и неожиданной строгостью ворот с очаровательным садом в глубине, и благородной походкой римских женщин. Так же благородна и благоуханность этого города, проникнутого естественным аристократизмом древней расы. Рим не утратил солнечной радости античного мира, даже на его узеньких средневековых улицах не чувствуется мрака и скуки, как это неизбежно случается в других городах Европы. Здесь весь воздух пропитан необъятной гаммой солнечных оттенков душистости.
В Риме в зависимости от времени дня и года по-разному, но всегда очень ярко парфюмеру открывается один из первых и главных секретов ароматического искусства — роль благоуханностей тепла при построении духов. Свежесть многочисленных римских фонтанов особенно выявляет эту душистость, противостоя ей и подчеркивая ее. В целом атмосфера города полна волнующей прелести юга, но легкостью благоухания она отличается и от Французской, и от крымской Ривьеры. В Риме встречается очень редкое для юга явление, а именно душистость мужского начала, где слегка доминирует женственная цветочная сладость. Вероятно, в период Римской империи этот фактор был выражен более резко и сильно, что многое объясняет. Сегодня это чуть заметное превосходство придает южной атмосфере Рима ни с чем не сравнимую прелесть.
Аромат Рима дает парфюмеру возможность создания летних духов, причем более легких, чем обычно. В настоящее время большая часть духов этой очень многочисленной группы основана главным образом на пряно-тяжелой сладости цветочно-женственного характера. Не меньший интерес представляет аромат римской пинии — чудесного дерева Вечного города. Необычайная легкость его бальзамической душистости располагает к созданию весенне-амбровых духов, наиболее верно отвечающих полнующей прелести природных блондинок.
Думаю, что любой парфюмер, живя длительное время в Риме и проникаясь его красотой, мог бы вынести немало других важных для себя впечатлений.
Надеюсь, что эта длинная глава хотя бы немного осветит таинственные истоки ароматического вдохновения. Надеюсь также, что, прочтя ее, парфюмер поймет, что одиннадцатимесячная прикованность к месту службы из года в год является медленной, но верной смертью для его фантазии, то есть потерей самого ценного в его работе, без чего никакое творчество невозможно.
Свободное копирование
