Последствия болезни оставили следы. Валерий Николаевич уехал в Киев. Я осталась наедине со своей болью. А так как я из-за болезни позвоночника находилась на учёте в Туберкулёзном институте, врач Бергер Ирина Даниловна, сочувствуя мне и будучи свидетельницей всех моих несчастий, дала мне путёвку в Белгород-Днестровский костно-туберкулёзный санаторий, предложив дальше писать куда-то в поисках помощи. Диагноз стоял «Эндометриоз». Было подозрение, что он поразил кишечник.
Я отправилась в санаторий. Санаторий имел свою лазерную лечебную аппаратуру. Валерий Николаевич перед отъездом предупредил меня о необходимости проведения курса лазерной терапии во избежание дальнейших спаечных процессов в организме. Ко мне пригласили на консультацию гинеколога. На мою просьбу о лазерной терапии он ответил с иронией: «Лазером только металл режут». Я попросила позвонить в Одессу в клинику для подтверждения необходимости мне этой терапии. Валерий Николаевич был в отъезде и трубку взял зав.отделением Стоянов – родственник Кирьязова. Вместо необходимого лечения меж врачами произошёл сговор об определении меня в психушку. Вероятно, надо было отписаться на подконтрольный вопрос в Москву. Мне предложили консультацию у психиатра. И я согласилась. В то время начала расти популярность психотерапии Кашпировского.
Меня повезли в местную Белгород-Днестровскую психиатрическую больницу. Когда за мной захлопнулись ворота, поняв, что это была ловушка, я начала сопротивляться. Меня тащили волоком за волосы и это было на руку кому-то, чтобы показать настоящую сумасшедшую. Меня определили в палату, где было 25-30 психически больных людей. Свет горел круглосуточно. На мои сопротивления против уколов, мне садились на руки и на ноги. Я поняла, что сопротивляться больше не было смысла, и сдалась на волю судьбы. После уколов выкручивало ноги, сковывало язык, только подсознание работало: «Господи! Помоги выстоять!» Я объявляла голодовку по три дня. Одна санитарка Нина, проявляя сердечность, подкармливала меня по ночам. Здесь я провела полтора месяца, но по силе воздействия на мою психику они равнялись годам. Мои друзья и знакомые начали меня разыскивать. И меня решили перевести в Одесскую Психиатрическую больницу с уже утверждённым диагнозом. Случилось так, что мой перевод из больницы в больницу произошёл перед майскими праздниками. Перенасыщение аминазином начало вызывать желудочные кровотечения, рвоты кровью, что явно испугало медсестер. На первомайские праздники они не делали мне никаких уколов, услышав мой рассказ, почему я оказалась здесь. А наутро врач, увидев моё адекватное поведение, тоже начала ко мне приглядываться внимательней. Но прошло ещё полтора месяца, прежде чем консилиум врачей признал меня абсолютно вменяемой и психически здоровой. Никто не остался в ответе за принесенную мне душевную травму. Однако, как говорят: «Нет худа без добра». Я для себя сделала открытие, что галаперидол не только сковывает все движения тела, но и останавливает все онкологические процессы в организме. Позже мне иногда приходилось прибегать к нему, чтоб самой гасить рецидивы онкологической болезни, пока я не нашла новое средство для лечения – корень лабазника, японскую сафору. Больше я к врачам никогда не обращалась, что бы со мной ни случилось, даже когда я совершенно не вставала с постели.
В моей практике народной медицины были главенствующими йод, корень лабазника, лист крапивы, японская сафора. Позже я перенесла тяжёлый опоясывающий лишай, ещё позже парапрактит. К врачам я больше не обращалась. Своими народными методами лечу себя и всех знакомых по сей день. Живу я, как канатоходец, часто зависая над пропастью.
Да, мне насильно делали уколы.
Познала я врачебный беспредел.
Жестокими уроки были доли.
От страхов дух во плоти холодел.
И я была бессильной пред врачами.
Они были бессильны предо мной,
Исследовав ушами и руками.
Был взгляд не проницаем, но сквозной.
Участие глаза не отражали,
Хоть сердца моего был слышен стук.
Меня врачи в притворстве обвиняли.
Сходило, как обычно, им всё с рук.
По их вине я вволю отлежала,
Прикованной к постели 10 лет.
По их вине я боль сполна познала,
Недугов приумножила букет.
Познала и психушки коридоры,
Где до утра в палатах свет горел.
Казалось, проникали взгляды в поры.
И страх над существом моим довлел.
Молила о спасении я Бога,
К безумию приблизившись впритык.
Боль страшная выкручивала ноги
И скован был уколами язык.
Меня тащили волоком, насильно,
За волосы, как бешеную тварь.
Сопротивлялась, будучи мобильной,
Вдыхая сигареты чьей-то гарь.
Но хлопнули ворота за спиною.
Я в клетке оказалась, как зверёк.
И клетка показалась мне тюрьмою.
Безвинно отсидела я в ней срок.
Никто не оказался впредь виновным.
У эскулапов был невинный взгляд.
По их вине я стала малокровной.
Хоть это было много лет назад,
Всё до сих пор я с болью вспоминаю.
Плохая, кстати, память у меня.
Но лишь теперь, врачам не доверяя,
Вновь с Верою рассвет встречаю дня.
Спустя несколько лет до меня дошли слухи, что Галина повесилась в кабинете на работе на стуле. На сколько это правда, не знаю. Галя жила в Раздельной, а работала в Одессе, часто ночуя прямо в кабинете. Она не была замужем. Ездила домой, где находились её родители, на своей машине. Вот всё, что мне известно о ней. Скажу одно: это была необыкновенный человек, добрая, отзывчивая, доверчивая, открытая, протягивающая свою руку и подставлявшая своё плечо всем, кто в том нуждался.
Через три года после операции у меня появилась новая опухоль в паху. Был взят анализ на гистологию. Ответ был: «Реактивный рост клеток неизвестной этиологии». Мне была предложена операция, от которой на сей раз я категорически отказалась. Чутьё меня никогда не подводило. Я прикладывала к опухоли медовую лепёшку и пила запаренную водой крапиву по полтора литра в сутки. Не прошло и месяца – от опухоли не осталось и следа.
Ещё через лет пять появилась водянка на левом локте и появилось уплотнение ниже локтя в виде костного нароста. И снова была предложена операция, от которой я снова отказалась. Где-то на протяжении двух недель я по ночам прикладывала спиртовые компрессы с сафорой, а днём мазала индовазиновой мазью. Уплотнение и водянка исчезли. Вот так я сама лечу себя. Пишу подробно: а вдруг кто-то захочет воспользоваться моими экспериментами или советами. Врачам я больше не доверяюсь.
