Спорный случай

Спорный случай

… В акушерское отделение поступила на роды Квятковская Екатерина, 33-х лет, повторнородящая, с началом родовой деятельности. Схватки редкие. Воды целые. Роженица жаловалась на боли в области сердца – вызвали кардиолога. Сделали кардиограмму – без отклонений от нормы. Побеседовав с роженицей и выяснив, что подобные боли бывали и быстро проходили, пожелав счастливых родов, кардиолог ушла.

К утру схватки стали чаще, но и боли в сердце усилились. Снова вызов кардиолога – опять кардиограмма нормальная. Пол таблетки валидола под язык – боли стихли. Вскоре излились воды. Посмотрели – родовые пути не готовы: как было при поступлении, так и осталось – укорочена шейка и кончик пальца пропускает наружный зев. Подумали и решили окончить роды кесаревым сечением.

- Доктор, сделайте мне операцию, не рожу я сама. Сердце, как рукой, кто-то давит. Не рожу я…

Роженицу, крупную блондинку, хорошего питания, отвезли в смотровую – клизмить.

Тишину коридора распорол крик: «Доктор, Квятковская умерла! Скорее, доктор!»

На кушетке, раскинув руки, лежит снежно-белая роженица. Не дышит! Пульса нет. Давление не определяется…

Прибежал реаниматолог – асистолия! Непрямой массаж! Дыхание рот в рот! Безрезультатно! – Ты видишь, всё внезапно – на тромбоз похоже…

А мой взгляд упирается в живот мёртвой женщины: волнами дыбится, то всхолмится, то проваливается – плод погибает! И – дерзкая мысль: кесарево на мёртвой! Единственный выход.

– Ребята, несём в родзал.

Эти минуты стёрлись в памяти, как написанное мелом в школьные годы…

Ножницами рассекаю рубаху. Йод на руки. Обработка передней брюшной стенки. Разрез продольный маховый – до брюшины. Затем, как обычно: бережно брюшину и матку. Продольно, как при классическом кесаревом сечении, заведя руку, освобождаю головку плода. Извлёк плод. Девочка! В асфиксии! Синяя! Передавая плод, ощупал упругость, тонус мышечный хорош. Тургор кожный крепок… Раздышат! Будет жить! Прорезалась уверенность, вытесняя тревожность и напряжённость. Раздышали! Кричит!

Самому хотелось крикнуть, но, сдержав себя, операцию окончил скрупулёзно, наложив швы как при рутинном оперативном вмешательстве…

События развивались снежным комом. Звонок из приёмной главного врача: что там у вас? Доложил. - С историей ко мне в кабинет.

Через два часа труп отвезли в морг. Там уже были в сборе – областной судебно-медицинский эксперт, главный гинеколог, главный врач родильного дома, чиновница из горздравотдела…

При аутопсии стало ясно – истинная тампонада перикарда.

- Классический разрыв сердца. Такой описывали наши предшественники: сердце утонуло в крови, захлебнулось, коллеги! – резюмировал патологоанатом.

…А мне сказал: «Тебе повезло – смерть непредотвратима, а то бы… Да ещё и дитя, говорят, жить будет. Затоптали бы тебя, хлопчик!

- Доложил я в облздраве обо всём. Сказали мне сверху – афишировать этот случай не следует, нас народ не поймёт! Редкий случай и трагический, а факт материнской смертности нам только статистику подпортит… Если родные умершей не будут жаловаться, пусть будет тихо. Ничего героического в этой операции нет. Скажут, плохо наблюдали в консультации, пойдут разборки… Спустим на тормозах… Если писать будут, то смелого оператора – на курсы, чтоб с глаз долой, там кого-то из стационара в консультацию. Жизнь покажет – кого куда, и тихо чтобы!