На фото: Юлий Вайсман и его двоюродная сестра Бима на корабле «Россия» (бывший трофейный немецкий корабль «Патрия»), Одесса, 1950
До 3 курса со мной училась моя будущая жена Толиана Тинтулова, в которую первоначально был влюблен мой приятель Марьясис. К сожалению, Толиана заболела, взяла академический отпуск и отстала от меня на 1 курс, а позже, по совету врачей, совсем бросила учебу. Я продолжал неплохо заниматься, сдал экзамен по терапии профессору Старастенко, единственному в кругу профессуры обладателю «Москвича». Однажды на лекции по язвенной болезни желудка он объяснял необходимость регулярного питания и на вполне логичный для послевоенного времени вопрос: «А если есть нечего?» – ответил: «Тогда жуйте гвоздь».
Помню, как Молохов, профессор психиатрии, познакомил нас с одним из своих пациентов – князем Мирским, который «изобрел» птичий язык и написал на нем множество книг. Мирский жил в Костюженской психиатрической больнице, а в молодости учился в Бухарестском и Сорбонском университетах, имел чин военного. Больница была построена богатым помещиком для своих больных детей, Кости и Жени, благодаря которым она и получила свое название.
Из институтского прошлого вспоминается также экзамен по хирургии на 3 курсе и неврологии на 5. Профессор Львов, носивший огромные очки, считал, что все студенты нашего вуза должны были подписаться на многотомное издание «Опыт советской медицины в Великой отечественной войне». Два дня и две ночи я и мой друг Зюня Гринберг из Фалешт зубрили курс общей хирургии. Я читал, а Зюня периодически похрапывал или напевал заимствованную из кинофильма бразильскую мелодию «Тико-тако». Как бы между прочим, мы пролистали очередной том «Опыта советской медицины», где мне в глаза бросились картинки бронхо-легочных свищей. Хорошая зрительная память позволила мне легко запомнить эти картинки. Экзамен я по обыкновению сдавал первым, чтобы меньше волноваться. Увидев, что я начал «плавать», профессор Львов посмотрел на меня сквозь очки, и я понял: двойка мне обеспечена. Хватаясь за соломинку, я сообщил профессору, что читал дополнительную литературу о свищах. Профессор был удивлен, а я, не дав ему опомниться, быстро набросал схему и получил таким образом четверку за смелость. Самое интересное, что и Зюня, который сдавал после меня и «плавал» еще сильнее, выкрутился таким же образом. Он сообщил профессору, что вместе со мной читал статью о бронхо-легочных свищах и даже показал схему, которую я успел ему передать.
На кафедре неврологических болезней, которой заведовал профессор Шарапов, считалось, что студентам не по силам выучить эту сложнейшую науку, поэтому перед экзаменами разыгрывалась лотерея билетов таким образом, чтобы каждый студент выучил назубок свой билет. Шарапов отличался одним чудачеством. Он не любил, когда девушки приходили на экзамен без чулок, а юноши – без галстуков, считая это неуважением как к его предмету, так и к нему самому. Была весна, я, по обыкновению, пошел сдавать первым. Галстука на мне не было, за что я сразу же получил замечание Шарапова. Возможно, я не знал, что галстук необходим, возможно, из-за жары я просто забыл о нем. Билет я более-менее знал, к тому же меня спасло и то, что по ходу экзамена мы поговорили о балетах Чайковского. В них я, будучи ценителем музыки, разбирался гораздо лучше, чем в неврологии. Получив 4, я выскочил из аудитории и крикнул ребятам, чтобы они срочно бежали на улицу и сняли с кого-нибудь галстук.
Свободное копирование
