Кажется, 12-го апреля я, зайдя утром в штаб в отделение генерал-квартирмейстера, узнал, что противник крупными массами перешел на Манычском фронте в наступление, форсировал Маныч и продолжал наступление на Торговую. Занимавшие этот участок нашего фронта донцы, под начальством генерала Мамонтова, понесли жестокие потери и, оставив большую часть своей артиллерии в руках противника, отходили на запад.
Мои предсказания пророчески сбылись. Я зашел к генерал-квартирмейстеру, где застал генерала Романовского. Для обоих, видимо, это событие было совершенно неожиданным и они были весьма смущены. На следующий день события продолжали грозно развиваться. Противник быстро продвигался к Владикавказской железной дороге. Наши части отходили, почти не оказывая сопротивления. Сам генерал Мамонтов, видимо, потерял дух и доносил, что казаки "разложились" и что он бессилен что-либо сделать.
13-го вечером я уже лег спать, когда меня разбудили, сообщив, что генерал Романовский и полковник Плющевский-Плющик желают меня видеть. Полученные с фронта известия были грозны. Противник быстро продвигался к Владикавказской железной дороге, угрожая отрезать Кавказскую Добровольческую армию от ее базы. В резерве у генерала Юзефовича свободных часов не было. Необходимо было принять срочные меры, дабы остановить дальнейшее продвижение врага. Генерал Романовский спросил меня, соглашусь ли я принять командование над войсками Манычского фронта; через несколько дней он надеялся иметь возможность усилить эти части кубанцами генерала Покровского (1-ая конная дивизия генерала Шатилова была изъята из состава 1-го конного корпуса и оставалась в Дагестане. Генерал Покровский объединял действия 1-ой кубанской дивизии и одной из донских), снятыми с фронта Кавказской Добровольческой армии. Во главе последней, по предложению генерала Романовского, должен был оставаться генерал Юзефович, мне же надлежало сформировать новый полевой штаб.
С предложенным мне решением я согласиться не мог. Я считал, что намеченных генералом Романовским сил (сборный, слабой численности и состава, отряд из трех родов войск генерала Кутепова, оперировавший в районе станции Торговой, небоеспособные части генерала Мамонтова и, имеющаяся прибыть, слабая численностью 1-ая кубанская дивизия) для предстоящей операции недостаточно.
Нецелесообразным считал я и создание нового полевого штаба. С таким случайным, наспех созданным штабом и сборными незнакомыми мне войсками, я не мог рассчитывать на успех. Со своей стороны, я предложил генералу Романовскому спешно сосредоточить на участке Владикавказской дороги Ростов - Тихорецкая весь 1-ый конный корпус, сняв с фронта Кавказской Добровольческой армии кубанцев генерала Покровского и, сверх того, спешно перебросить туда же из Дагестана 1-ую конную дивизию генерала Шатилова, весьма сильную численно и качественно. Для объединения действий Манычской группы я предлагал использовать штаб моей Кавказской Добровольческой армии, оставшиеся же, за выделением 1-ой кубанской дивизии генерала Покровского, на фронте армии добровольческий корпус, сводный (терцы и кубанцы) генерала Шкуро и оперировавший в районе Мариуполя отряд генерала Виноградова объединить в руках командира Добровольческого корпуса генерала Май-Маевского. Генерал Романовский со мной не согласился, считая, что намеченных им сил вполне достаточно для восстановления нашего положения, а что отъезд генерала Юзефовича со штабом армии из Ростова "вызовет в Ростове панику", что может быть чревато последствиями. При этих условиях я категорически отказался от принятия командования над войсками Манычского фронта, в то же время, в виду серьезности положения на фронте, я решил немедленно ехать в Ростов и вступать в командование моей армией.
Начальник штаба и генерал-квартирмейстер продолжали настаивать. Генерал Романовский заметил, что мой отказ поставит Главнокомандующего в необходимость самому принять на себя непосредственно руководство Манычской операцией. Я заметил, что решения своего не изменю, что, по совести, не могу взяться за дело, которое считаю для себя при настоящих условиях непосильным. "Главнокомандующий, имеющий полную мощь", - добавил я, - "в случае если он лично станет во главе операции, будет иметь возможность принять все меры для того, чтобы обеспечить успех операции и я не сомневаясь, что он убедится в необходимости тех мер, которые я предлагаю". Генерал Романовский и полковник Плющевский-Плющик, видимо недовольные, ушли, причем генерал Романовский просил меня на следующий день утром быть у Главнокомандующего.
В десять часов утра я был у генерала Деникина, где застал начальника штаба.
Генерал Деникин был видимо уже в курсе дела и спросил меня "не надумал ли я что-нибудь". Я вновь подтвердил, что не считаю себя в силах справиться с поставленной генералом Романовским задачей и просил разрешения немедленно вернуться к моей армии. Генерал Деникин не настаивал. В тот же вечер я выехал в Ростов.
24 октября 1921 г. Константинополь
Свободное копирование
