САШКА-ЦЫГАН
Когда закончили кладку фундаментов и начали возводить стены, потребовались плотники. Я написала рапорт начальнику лагеря, что мне нудны плотники. Через пару дней меня вызвали к начальнику лагеря, и он мне сказал, что уже завтра мне дадут на стройку бригаду плотников в составе пятидесяти трех человек и что бригадир у них Сашка-Цыган.
На завтра, действительно, привели эту бригаду. Да, еще один штрих: когда начальник лагеря передавал мне список этой бригады, он сказал: «Это все по статье 59-3, то есть за убийство, – топоры им не давай». Я удивилась: а что же давать плотникам, если не топоры!?
На 52-м квартале была небольшая такая «загорожа» – моя конторка. Когда нас приводили из лагеря на стройку, я сразу шла туда. Там уже собирались все бригадиры, и я выдавала им задания на день. Тогда под моим началом работало пятнадцать бригад по сорок человек в каждой. Шестнадцатой бригадой на моем квартале становилась бригада плотников. В первый же день с утра я приготовила наряд-задание и для этой бригады. Когда все бригадиры уши, подошел ко мне Сашка-Цыган. Я отдала ему наряд-задание на день, рассказала, где и что делать, где брать инструмент и материалы. Сказала, что в одиннадцать часов приду в их бригаду проверить.
Было около одиннадцати, когда я пришла в бригаду. То, что я там застала, меня так поразило! Я была в шоке, я не знала, что сказать и что делать. Вся бригада, все пятьдесят три человека лежали кто где в самых экзотических позах. И, естественно, абсолютно ничего не было сделано.
Я ничего не сказала и ушла, ведь я их боялась. Мне надо было понять, что стряслось? Как вести себя с ними в дальнейшем? И что же мне делать? Был у меня такой Вася на побегушках. Послала его выяснить на складе: получил ли Сашка-Цыган инструменты и материалы. Вернувшись, Вася сообщил, что инструмент плотники получили, а материалы – нет.
Так, сказала я сама себе, – значит, вооружились, посмотрим, что будет завтра.
На завтра Сашка, как ни в чем ни бывало, получает от меня наряд-задание. Но когда в одиннадцать я пришла к ним, то увидела ту же картину: ничего не сделано и все лежат. Не говоря ни слова, я ушла. А что им скажешь, этим убийцам с топорами, да еще и на объекте?!
На третий день «работы» бригады то же самое. Когда в четвертый раз Сашка, как обычно, пришел за нарядом, я у него спросила:
– Саша, скажи мне, в чем дело? Что вас не устраивает?
– Мы хотим, – отвечает, – чтобы ты на нас рапорт написала начальнику лагеря.
Но я ведь хочу жить! Я хочу вернуться к моим деткам.
– Саша, я не буду писать на вас рапорт. Я помогу вам, если это в моих силах, но рапорта писать не буду.
– Напишешь! – заорал он и вышел из конторки.
– Нет! – кричала я ему вслед. – Нет!
На этом мы и расстались. А на следующий день все повторилось в той же последовательности: утром Сашка, как обычно, взял у меня наряд-задание, в одиннадцать я, как обычно, делала обход. Бригада Сашки-Цыгана, как обычно, «красиво» лежала, и я, как обычно, молча ушла.
Так прошла неделя. Что делать? Если я не закрою этим дуракам наряды, причем, не менее, чем на сто пятьдесят три процента они не получат свою лагерную пайку хлеба. Что тогда будет со мной? И я начала искать, заново внимательно изучила чертежи и сметы. Сметы были составлены по шаблону, и я нашла в них немало расхождений и невязок: какие-то объемы были завышены, а другие явно занижены, были и вообще пропущенные. На заниженные и пропущенные я писала соответствующие рапорта с обоснованием, а все завышенные брала на учет, ибо это был мой резерв, моя заначка.
В общей сложности бригада плотников Сашки-Цыгана отлежала у меня на объекте две недели. Но на фоне других пятнадцати бригад и с учетом всех моих заначек я смогла-таки закрыть наряды на все шестнадцать бригад точно на установленные сто пятьдесят три процента.
Настал день, когда я должна была нести наряды начальнику всей стройки на контроль и на подпись. Начальником был сосланный немец, вольный. К этому времени у нас с ним уже установились доверительные отношения, и мои наряды он подписывал почти не читая. Сашка-Цыган сопровождал меня до самой конторы и ждал пока я выйду. Когда я вышла, он прямо вырвал у меня из рук наряды и стал лихорадочно их листать. Увидев выполнение сто пятьдесят три процента и подпись начальника, от неожиданности сел. Я тоже села рядом. Долго мы молчали, потом он спросил: «Ну, ты завтра придешь?» – Конечно, говорю.
На следующий день, как всегда, в одиннадцать, я пришла на объект бригады плотников. Работа кипела: лежала большая стопа уже готовых «конвертов» и стремянок, подготовлены стойки и настил на подмости. Нервы мои не выдержали, и я расплакалась. А Сашка берет меня за руку и куда-то тащит. Я вырываюсь, а он говорит: «Да ты не бойся! Мы все приглашаем тебя покушать».
В фундаментной траншеи горел костерок. А на нем жаровня с картошкой. И еще рыба! Как им удалось достать эти продукты, я не знаю, ведь зеки всегда жили впроголодь. Я сама жила с постоянным чувством голода. Меня пригласили разделить с ними трапезу. Никогда, ни до, ни после я не ела ничего вкуснее.
С тех пор у меня с этой бригадой была дружба. Меня никто никогда не обидел и даже слова плохого при мне не сказал. А начальство, увидев, что бригад Сашки-Цыгана прекрасно работает, перевело ее через два месяца к другому прорабу, к мужчине. Но он не смог с ними договориться и сам вернул мне эту бригаду. Спрашиваю Сашку: как вам это удалось. Отвечает: «А мы с ним поговорили как мужчина с мужчиной».
Прошло еще какое-то время, и вот разнесся слух, что меня в связи с делом Юзефа отправляют на этап. К концу дня Сашка пришел ко мне в конторку и сказал, чтобы я завтра не приходила на работу. Но как я это сделаю? – Как хочешь, но не приходи!
Что делать? Я сказалась больной. После тюрьмы да лагеря я была худой, страшной, и мне поверила. А вечером я узнала, что произошло в зоне. Эта моя бригада, этот Сашка-Цыган поставили начальству лагеря ультиматум: если Ремизовскую отправят на этап, они устроят дебош в зоне.
Начальство не уступило. Тогда они действительно устроили дебош: сожгли склад с материалами и устроили настоящий погром на объекте.
Но мне это уже не помогло. В ту же ночь меня отправили этапом на Колыму.
