Приезд домой отложился в памяти двояко. Дом стоял, почти готовый, и по стропилам сновали плотники. Батя понимал, что крыть крышу на городской манер под шифер - это не его ума дело. Пригласил профессионалов, чем в своей дальнейшей жизни пользовался на всю катушку. Шифер положить несложно, но стропила соорудить - это ремесло!
Вторая сторона медали заключалась в том, что мне предстояло пойти в школу.
Мне не привыкать, но, как оказалось, школа в Новом посёлке не очень похожа на мою прошлую.
Небольшой двор, напоминающий усадьбу разорившихся помещиков. Постройки, стоящие покоем: дом для младших классов, столовая, хозяйственные помещения, главное сооружение, где мы учились. Всё из дерева, в один этаж. Никогда ничего подобного не видел.
За школьным двором, где кончался штакетник, сваливался склон лисьего лога. Почему он был именно лисьим, никто не знал, но заячьих следов по зиме там было полно.
В этой школе мне предстояло прожить целых четыре года! Прекрасное время первых глупостей, … и, вообще, первые события жизни в этом посёлке.
Школа была своеобразная. И весьма. Каждую большую перемену в зале, куда выходили двери всех классов, включали проигрыватель, не понять, откуда взявшийся, и мы учились танцевать чарльстон. Старшеклассники смело уходили к оврагу покурить, а мы после занятий спешили поиграть в «чику».
Иметь личную битку, отлитую из свинца, считалось весьма престижно. Копеечные ставки подогревали игроков, когда в стопке монет появлялись трёх и пятикопеечные кругляки. Монеты большего достоинства не принимались.
Рядом с этим ристалищем была летняя спортивная площадка, на которой мы усердно ставили рекорды по прыжкам в высоту и метанию гранат.
Кстати, о гранатах. Географию, военное дело и химию нам преподавал кавалер ордена Красной звезды. Афанасий Максимович. В памяти остался его образ в коверкотовой гимнастёрке, подпоясанной командирским ремнём, орден на груди, синие галифе, надраенные и смятые в гармошку сапоги. Когда у нас на партах появлялись спиртовки, то зажечь их было довольно трудно. А у Афони в глазах горел нездоровый огонь.
Моей гордостью был портфель, привезённый из Ашхабада. Добротной кирзы изделие с карманом в наклад, ремни с настоящими пряжками. Мешочек с чернильницей был приторочен к ручке портфеля. Я каждый раз перед уроком ставил чернильницу на парту (в которой было специальное углубление для подобных изделий) и тыкал пером в устье непроливашки, изображая образец каллиграфии. С прописью, увы, было не очень хорошо. Наши школьные модницы писали перьями с нажимом и с наклоном влево!
Вертикали начинались с широкого нажима и заканчивались волоском.
Теперь можно понять учебники каллиграфии уже позапрошлого века. Когда видишь их подписи, надписи, подтверждающие их подлинность… Нам бы так!
