* * *
В Тарусе я снял отдельный дом перевозчика Фатова на крутой горе. С крыльца можно было наблюдать, как двинулся ледоход на Оке, кто приехал к Яну Левинштейну и сколько водки выпил хозяин, живший на противоположной стороне улицы.
С дикой, новогодней ночи начался мой роман с кормящей матерью Полянской. Если я выбирался в Москву, то заходил в издательство, к друзьям и к Полянской, жившей в коммунальном бараке в Кунцево. Невыносимо мерзкая обстановка с соседом-пекарем-слесарем-шофером. От страха трясется ее мать, плачет дочка.
Мне она писала каждый день:
«Валя, солнышко, целую, хочу видеть!»
Мой напарник Снегур появился в Тарусе в мае. Он снял красивый дом с террасой, где некогда работал великий Н. М. Крымов. На ограде можно было обнаружить куски засохшей масляной краски с палитры Крымова. Встречались мы несколько раз вдень, дома располагались на одной горке.
Открыв загадочное сфумато иконы, я с радостью красил маслом.
Приходили Снегур, Эд Штейнберг, Левинштейн, Валетов, Синицын и угрюмо рассматривали мои вещи, полные формальной новизны.
— Так у нас никто не писал, — сквозь зубы признался Снегур.
Несправедливый и своевольный Эдик, ухмыляясь, ревниво откликался:
— Ну да, конечно никто!
Жизнь в деревне зимой чрезвычайно монотонна и скучна. Однообразен ритм быта — печка, вода, дрова, магазин, еда. И так до отупения. Чтение и рисование просыпаются весной, с прилетом грачей и цветением садов.
Каждый уикенд приезжала Наталья Полянская с битком набитой продуктами авоськой. Ее узнавали в автобусе, и приветствовал Фатов.
Почему я не выбрал себе невесту с приличным приданым?
Разве Галя Маневич или Ася Лапидус не славились модным гардеробом и почтенными родителями?
Мне хотелось бы держать их у себя, но так не бывает. Как издавна повелось, я пустил жизнь на самотек, где вынырнула кормящая мать с ребенком неизвестного отца.
Свободное копирование
