В то время уже приближилась осень, и тогда прислано сообщение от генерала Любраса генералу Ливину, чтоб он изволил снабдить инженерных афицеров, которые в ево команде находятца, командою, так же и подводами, и чтоб посланы были для снятия всей Фильляндии карты, Сухова кряжу. А меня б прислать в Петербург со всеми моими планами, картою и з журналами. И по оному те поехали по своей должности, а я в Петербург по первому пути.
Тут же в Гелсенфорсе получил я печальное известие от брата моего двоюроднаго, что моей родительницы в животе не стало, а преселилась в вечное блаженство. Горестно мне оное было, когда о сем я услышел и неутешно плакал. Она нас в самой бедности питала и старалась обучить. Хотя и недостаток имела, помогала. Меня ж любила от моих братьев отменно. Жизнь же ее была добродетелна, многим в бедности помогала, а особливо детям дяди Воина Захарьича, которые беднее были еще нас. И весма долго я об оном крушился. Часто в проезде к Питербургу, отъезжая от товарищей своих далее прочь, плакал. Как приметили за мною товарищи, а особливо Яков Ельчанинов, не допускал меня и уговаривал. А как он был веселаго духа, часто шуточные речи употреблял и притом песни пел веселые, да к тому и меня привлекал.
Я и доныне в молитве моей всегда поминаю, что ее воспитанием и тетки нашей Настасьи Захарьевны научены с малолетства прибежище иметь к богу и на его святую волю полагатца. Когда мы з братом Федором жили в деревне, всегда оне приучали, чтоб мы для них читали вечерню, заутреню и часы, которая привычка и доныне силу свою имеет, а брат мой Федор Артамонович наивящшее в молитвах прибежище имел к богу, а по смерти ево милосердый бог не оставил и детей ево. Я ж иногда хотя и удалюсь как молодой человек, но совесть обратно к тому побуждает.
И так мы продолжали свой путь и приехали в Петербург и явились к своему командующему генералу Любрасу, и которые сочиненные мною карты, планы и все мои журналы подал. Тех товарищей моих отпустил, а меня оставил для разсматривания оных карт. И та работа моя ему весма показалась, тут он дал мне спасибо и объявил, что он поедет в Абов для миру и Александра Иванович Румянцов. "А ты будь готов ехать со мною. Там будеш еще мне надобен. Эти карты теперь отдай в мою чертежную, поверя с своим журналом, и пускай перекопируют набело. А ты за ними посмотри".
-- И так мы и остались до новаго году.
Свободное копирование
