Мемуары "американского шпиона" - 125

* * *

 После моего отъезда в марте 1966 г. события в СССР развивались достаточно быстро. Вилли Свечинский, Миша Маргулис, Фима Спиваковский и Авраам Кринский вскоре стали активно сотрудничать с еврейским движением за выезд в Израиль. По мере того, как все большее число евреев стали получать выездные визы, их активность перешла в открытое противостояние с властями за право выезда из страны. Осенью 1969 г. группа активистов, во главе с Хавкиным, получили разрешения на выезд в Израиль. Сразу последовали новые коллективные прошения на выезд в более жестких формах. Но оттепель завершилась. У власти в стране был Леонид Брежнев. Последовали многочисленные аресты. Власти отрицали существование еврейского движения, однако после письма от 8 марта 1970 г., подписанного 40 евреями Москвы, имел место факт признания наличия такого движения. Это письмо стало первым открытым актом, завершившим эпоху молчания советских евреев. Первым, кто подписал письмо, был Драпкин, последним - математик Юлий Телесин.

Письмо было направлено члену ЦК КПСС Замятину и распространено путем самиздата. Копии письма 11 марта получили также американские корреспонденты. Письмо было опубликовано в газете «Нью-Йорк Тайме». Начало письма гласило: «Мы - те евреи, которые настаивают на своем желании выехать в Израиль, но советская власть нам в этом отказывает».

В течение года многие из подписантов стали получать разрешения на выезд. В 1971 г. последовал отъезд Вилли Свечинского, Миши Маргулиса, Фимы Спиваковского и Авраама Кринского. После Колымы их жизненные пути разошлись, но сложились интересно, и у каждого была своя собственная история. И самое лучшее, что произошло, так это то, что все мы, наконец, объединились вместе на земле, о которой мечтали многие годы - в Израиле.

Виталий (Вилли) СВЕЧИНСКИЙ

В 1955 г. Вилли Свечинского перевели из лагеря Д-2 на Колыме в Москву. Московский военный трибунал снял с него все статьи обвинения, и Вилли вернулся в институт продолжать учебу на архитектурном факультете. Однако годы, проведенные в лагерях, сделали из него еще более убежденного идейного противника советской общественной системы. После завершения учебы в 1960 г. он, на этот раз уже по собственному желанию, вновь вернулся на Колыму, где легче было претворить в жизнь свои творческие архитектурные замыслы. К тому же, у Вилли на Колыме было много друзей, также решивших остаться после освобождения. Там же, в Магадане, Вилли женился на девушке по имени Лиза, родившей ему двоих детей.

После смещения Н.С. Хрущева и прихода к власти Л.И. Брежнева в 1964 г. в стране все-таки некоторое время еще продолжалась оттепель и свежий московский ветер ощущался даже на Колыме. Посчитав, что этот же ветер также формировал диссидентство и прекращение боязни новых бед, Вилли решил вернуться в Москву.

Победа Израиля в Шестидневной войне лишь подтвердила принятое Вилли решение о выезде в Израиль. Старые раны всегда дают знать о себе, и к началу 1968 г. когда я уже покинул СССР, Вилли стал активным участником в борьбе московского еврейства за право выезда на историческую родину. Его квартира на улице Флотская, в отличие от приема оказанного мне после приезда в Москву, стала центром диссидентской активности. Жизненный опыт Вилли и его умение принимать зрелые решения закалили движение, которое достигло численности в несколько сот активистов.

В конце оттепели, в 1968 г., ОВИР Москвы стал опять брать заявления на выезд из страны. Тем временем, в движении произошел некий раскол, выявивший серьезное расхождение взглядов между демократами-правозащитниками и сионистами. Так, сионистское движение требовало репатриации на национальную родину, тогда как демократы, согласно основным правам человека, распространяемым на любого советского гражданина, ратовали за возможность официального выезда из страны в любом направлении.

Вилли добился успеха в своем стремлении получить право выезда из СССР. В феврале 1971 г. он прибыл в Израиль. Встреча с ним, полная радости, произошла через 16 лет после моего освобождения из колымского лагеря.

Сегодня Вилли Свечинский с супругой живет в Таль-Эле (Галилея) в собственноручно построенном коттедже. Он стал видным архитектором, хорошо известном как в Израиле, так и за границей.