В плену
(Картинки с натуры)
Глава I
Давно под грезами Морфея
Уснул весь мир, объятый сном.
Затихла шумная аллея,
Не видно света из окон.
Солдат, стоявший у забора,
На лагерь сонный поглядел
И, сну не в силах дать отпора,
Слегка зевнул и захрапел.
Давно в бараках уж молчанье,
Огни везде потушены,
И штубы третьей гоготанье
Не нарушает тишины.
Уснул Вишнюткин, утомленный
Трехдневной карточной игрой,
Прикрыв бумагой разграфленной
Остатки хлеба с колбасой.
Храпит «Золовьев» бородатый,
Уткнувшись «дындалой» в блиндаж;
Торчит затылок волосатый,
И сон его сплошной мираж.
Не слышно шумных разговоров,
«Махарце» слова не слыхать.
За целый день, устав от споров,
Спешат все ночью отдыхать.
Вздохнув пред сном протяжно-тяжко
И руки на груди скрестив,
Уснул наш цензор утомленный,
За винт пять марок уплатив.
Под гнетом тяжких сновидений,
Поймав пред сном большую вошь
Храпит потомок лангобардов
И бредит, слышно, слово «рожь».
Нервозно почесав затылок,
Уснул наш ктитор капитан.
Над Нейссе полное молчанье
И в самом Нейссе тишина.
……
Вот так тянулись дни, недели.
Уж показалася трава.
……
Что мы в плену у немцев ели.
Другая передаст глава.
Глава IV
Отвратительно в плену, нечем заниматься!
Очертело целый день по двору шататься.
Слышать крики «Halt» и «Loss» всем надоедает,
А бороться против них силы не хватает.
Сходишь в аборт[1] раза два да зайдешь в кантину,
Вот и кончены дела, не поддаться б сплину!
Утром кофе принесут, поглядишь – помои,
«Etwas»[2] хлеба подадут, лишь вздохнешь с тоскою!
В девять станут проверять, восемь раз считают,
Раз пятнадцать переврут, держат – не пускают.
Молча слушаешь мораль, массу наставлений,
Как держать себя в плену без одушевлений!
В час плетешься на обед, лопаешь помои,
Заедаешь огурцом и бредешь в покои.
Если хлеба не дают, покупаешь «земмель»,
Чтоб утешиться, прочтешь, как вступали в Мемель.
Слово «ужин» – звук пустой, громкое названье,
И в желудке от него вечное урчанье!
Вынешь молча кошелек – пусто в нем, не диво!
С сожалением вздохнешь: не пошлешь за пивом!
Кончен день, настала ночь; я лежу, мечтаю;
Будет завтра хлеб иль нет? – пальцами гадаю.
Без просвета день за днем тянется, проходит,
Но желудок пополненья так и не находит!
………
Глава VII
Когда имеешь капитал, то скрасить жизнь всегда сумеешь,
И, как бы низко ты ни пал, наверно, редко пожалеешь,
Так некто молча рассуждал и про себя порой мечтал.
Досугу время посвящая, богатых вечно осуждая…
День ожидания утех в нем вызывал короткий смех.
Скажу короче, без прикрас; день этот был лишь в месяц раз.
В тот день немецкий казначей, он был бездельником, ей-ей,
На двор к нам в крепость приходил и пленных марками дарил.
Смешно сказать, подумать трудно, а часто приходилось нудно,
И пленник, с болью и тоской, порою забывал покой…
Чтоб получить пятнадцать марок, так легче вытерпеть сто палок!
Я полагаю – казначей, наверно, раньше пас свиней.
Построив нас, он долго ходит, на пальцах сделает расчет.
Финансы дав, с тоской сердечной, поправив на руке кольцо,
Домой уходит он беспечно, с улыбкой глупой на лице.
Нас распускают по баракам, за «пипифакс» кой-что возьмут,
Но оделяют только браком и то лишь в сутки раз дадут.
Брак этот – старые газеты, и их английскими зовут.
В них специально для «клозета» немецкий вздор писать дают.
………………
Глава VIII
Немецкий врач – большой педант, на сапогах он носит рант,
Хоть медицины и не знает, однако важность напускает;
А для острастки многих лиц он при себе имеет шприц.
Прививка требует сноровки и долгодневной подготовки;
И кто сему не обучен, тот в медицине не силен.
Но врач апломбом обладал и знанье этим заменял.
К тому же был всегда готов он к делу перейти от слов.
Кто подвергался добровольно и истязанье принимал,
Тому немецкий «Arzt»[3] спокойно бурду какую-то впускал.
Упрямых силой приводили; для этой цели был конвой.
Поодиночке их вводили, и врач был неизменно злой.
Глава IX
Чтоб жить в плену слегка прилично, держи себя во всем отлично,
Властям немецким угождай и их отменно почитай.
Воздай фельдфебелю почет, он в своих действиях отчет
Лишь коменданту отдает, тебя ж за пешку признает.
В семье всегда не без урода, либералисты нынче в моде,
Ни с чем считаться не желают, и их слова не убеждают…
Для них воздействий целый ряд те, кто солидней, сочинят.
Один из старших так решил, обдумал все и заявил.
Недолго строился фундамент, украшен каждый апартамент
Таблицей правил и угроз, но эти правила – «наркоз».
Они на время возбуждают, но никого не убеждают;
И к ним давно любовный пыл в душах измученных остыл.
………
Заключение
Я написал совсем немного и мог бы больше написать,
Боюсь задеть в стихах иного, а также лишнее сказать.
Друзья! примите эту сказку без лишней злобы на меня
И не сердитесь за прикраску: мы все здесь тесная семья.
Не обижать я собирался, хотел лишь скрасить ваш досуг,
Чтоб легче плен всем показался среди, порой, позорных мук.
Эти стихи «доморощенного» поэта как нельзя лучше характеризируют наши первые дни в плену с точки зрения веселого молодого офицера. Написал он их с целью «скрасить наш досуг, чтобы легче плен нам показался среди порой позорных мук» и, конечно, цели он достиг: стихи его приобретались нами нарасхват!
Свободное копирование
