Тем временем снова пришло харбинское лето с его палящим изнурительным зноем, и снова начался летний разъезд. Кто довольствовался отдыхом на дачах при близлежавших к Харбину железнодорожных станциях, а кто направлялся на далекие курорты. Например, госпожа Гурфинкель, у которой я снимал комнату, решила поехать со своей дочерью недель на шесть на известный японский курорт Унзен, расположенный в горах вблизи Нагасаки и славившийся своими сернистыми источниками. Советовала госпожа Гурфинкель и мне поехать в Унзен, так как курорт этот весьма благоустроен, и я смогу там хорошо отдохнуть, а при желании и пройти курс лечения тамошними чудодейственными ваннами.
Мысль эта мне понравилась. Мне представился случай увидеть удивительную Страну восходящего солнца, столь художественно описанную многими путешественниками и точно по волшебству усвоившую настолько западноевропейскую цивилизацию со всей ее техникой, что смогла вступить в 1904 году в единоборство с русским колоссом и нанести ему полное поражение. И я, недолго думая, последовал совету госпожи Гурфинкель. К сожалению, я лишен был возможности поехать вместе с Гурфинкелями, которым путь в Унзен был уже знаком. Мне необходимо было привести в порядок свои дела, закончить несколько срочных работ, и я выехал в Японию дней на десять позже.
Когда я сел в поезд, направляющийся в Сеул, а оттуда в Фузан, во мне пробудилась моя уснувшая страсть исследователя, и я себе представил, какой интересный материал, и этнографический и бытовой, я мог бы собрать в Японии, в которой, несмотря на внешний европейский лоск, сохранилось так много старины, так много следов ее некогда своеобразного феодального строя и даже первобытных нравов. Но разум тотчас же охладил мой порыв. При тех условиях, при которых я поехал, какая то ни было исследовательская работа в Японии была для меня невозможной. Я вспомнил, как я начал свое обследование бурят. Исправник мне выдал открытый лист, в котором всем учреждениям и лицам предписывалось оказывать мне всемерное содействие; несколько почетных лам снабдили меня рекомендательными письмами к целому ряду влиятельных бурят и, что было важнее всего, меня сопровождал переводчик бурят, который отлично знал и нравы, и обычаи, и психологию сородичей.
Помимо этого я предварительно прочитал немало книг и статей, описывавших быт, нравы и верования бурят. В Японию же я поехал, зная весьма немного о жизни этой страны, и, что было хуже всего, не имея никакого представления о ее языке. И я понял, что я не только должен оставить всякую мысль о собирании в Японии этнографических или других материалов, но что даже как простой наблюдатель и турист я из-за незнания языка буду лишен возможности заглянуть хоть сколько-нибудь в своеобразную жизнь японцев.
В Сеуле я остановился на сутки. Поселился я в отеле и почти целый день ходил по главным улицам корейской столицы, с большим удовольствием наблюдая корейцев, которых я встречал в большом числе. И удивительная вещь. Хотя я с местными жителями ни в какие разговоры не вступал, так как и тут был "без языка", но общее впечатление они на меня произвели в высшей степени благоприятное. В манере беседовать между собою, в их движениях чувствовалась какая-то особая мягкость и, я сказал бы, необыкновенная кротость. И эта черта проявлялась в одинаковой степени и у мужчин и у женщин.
И я покинул Сеул, унося очень теплое воспоминание о его обитателях. Быть может, мои впечатления были очень субъективными, но они до сих пор живо сохранились в моей памяти.
Свободное копирование
