Через несколько дней, утром, едва я встала, как услышала крики:
— Няня приехала! Няня приехала!
Я бросилась к ней, но от волнения не могла выговорить ни слова, только давала ей целовать и обнимать меня.
Не успела еще няня оправиться с дороги и раздеться, как стала забрасывать нас вопросами:
— Сказывай же, Нюточка, — спрашивала она сестру. — Была ли весточка от Шурочки, что поделывают Андрюша и Заря? Что они пишут, мои голубчики?
Нюта отвечала на ее вопросы, стараясь сразу рассказать о всех наших новостях, а няня то и дело обхватывала мою голову руками, осыпала меня поцелуями и внимательно заглядывала в глаза.
— Господи, да что это с Лизушей? Отчего ты так похудела и побледнела? Больна была, что ли? — тормошила она меня.
Сестра отвечала, что я похудела оттого, что тосковала по ней. Но тут возвратилась с поля матушка, и начались снова поцелуи, расспросы, разговоры.
— Однако, — заметила матушка, всматриваясь в няню, — если ты и поправилась, то очень мало.
Но няня сразу же объявила, что чувствует себя прекрасно, и, оборвав всякий разговор о себе, продолжала расспрашивать о детях. Матушка вынула ящика своего стола полученные от сестры и братьев письма, и началось чтение.
Дурная погода не позволила матушке отправиться на луг после обеда. Весь день до вечера просидели мы вместе, слушая нянины рассказы о Киеве и о дорожных приключениях. Все наши наперерыв болтали, а я молча сидела около няни, прижавшись щекой к ее горячей и сухой руке. Я была счастлива и наслаждалась тем, что отныне моя няня снова будет со мной.
Вечером, после ужина, когда мы остались вдвоем няня стала просить меня, чтобы я рассказала ей обо всем, что было со мной со дня ее отъезда.
Я охотно рассказывала ей о том, как гостила у Воиновых и как мне плохо было без нее жить.
— Сердчишко-то у тебя горячее, — говорила няня, лаская меня, — а мамашенька-то деловитая, на ласку скупая, да и нет у нее времечка поболтать с тобой…
Рассказала я няне и о ночи перед отправкой рекрута в город.
Няня удивилась и сильно огорчилась, что Домна "осмелилась" оставить меня ночью одну.
Затем, заметив мою усталость, она стала торопить меня раздеваться. При этом она вдруг заговорила о том, что мне давным-давно пора начинать учиться.
— Ты ведь уже не маленькая, — приговаривала няня, — должна понимать, какова у нас Саша. Такая молоденькая, сама еще учится, а уже семье помогает… Вот как бог да книги вразумляют… Ну и ты не лыком шита поучишься наукам — тоже поумнеешь, поймешь, что и как.
На другой день было воскресенье: матушка осталась дома, и няня сразу же воспользовалась случаем, чтобы поговорить с ней обо мне. Она напомнила матушке, что пора приняться за мое обучение. "Сашу, — говорила она, — бог наградил большим умом, но ведь и через книги этого ума ей много прибыло".
Матушка ничуть не обиделась на то, что няня ей напоминала о ее прямых обязанностях. Она прекрасно понимала, что делает много ошибок в воспитании детей и сильно опоздала с моим обучением.
— Ну уж ты, Суета Егоровна! — ответила она простодушно няне. — Не успела после дороги выспаться, а уж за хлопоты принялась.
Однако сразу же согласилась с няней и решила немедля приняться за меня.
Свободное копирование
