Глава вторая
Может быть, именно романтическое суждение о том, что жизненная позиция матери - быть слугой моего отца - достойна презрения, и привело меня к алтарю до окончания школы.
Я встретила Сонни Рэймонда Бучарда в канун Нового года в одиннадцатом классе. Как обычно, ни у меня, ни у лучшей подруги Фей Джонстон не было свидания. Её родители уехали на выходные, поэтому я ночевала у нее. Мы пили джин с фреской из стаканов для мартини, изображая богатых знаменитостей, живущих в Нью-Йорке. В это время заявился ее брат Кэл с двумя друзьями-«капюшонами», Лизардом и Рэймондом. Я слышала о Раймонде, друге Кэла, что его брат в тюрьме за вооруженный грабеж на камберландских фермах. Черные волосы Рэймонда засалили его плечи. Он носил черные брюки в обтяжку и остроносые черные туфли.
Кэл впихнул в холодильник коробку крепкого пива «Кольт 45», встал на пороге гостиной, произнес «С Новым годом!», щелкнул каблуками и поднял в нацистском приветствии банку пива. После чего все трое прошли в гостиную и начали рассказывать, как Лизард раскровянил нос парню в фермерском магазине.
«Почему ты ударил его? Что он сделал?»-спросила я.
«Ничего», - ответил Лизард.
«Он насмехался над его сестрой», - сказал Раймонд, открывая пиво.
«Назвал её тормозной», - ухмыльнулся Кэл.
Мне это понравилось. У «капюшонов» были свои недостатки, типа употребления «энто» и «ихие», причесок под Элвиса, но обычно они не боялись подраться за честь девушки.
Рэй сделал большой глоток пива и, опуская банку, остановил взгляд на мне. Кэл поставил на проигрыватель «Солнечную». Пластинку заело. «Солнечная, спасибо тебе за... Солнечная, спасибо тебе за... Солнечная, спасибо тебе за...».
«Первым делом замени хреновую пластинку», - сказал Кэл.
Это длилось минут десять. Я смотрела как Рэй воспринимает эту пытку.
Тогда я и заметила, что он курит «Лаки Страйк», как мой отец. Поинтересовалась о чем он думает. Он спокойно сидел в кресле как известный памятник Линкольну с той только разницей, что иногда отрывал пятки от пола и снова опускал. Спросила не носит ли он пистолет, как его брат и подумала, что, возможно, он ремонтирует машины. Может потому «капюшонов» и зовут смазчиками.
Кэл швырнул туфлю в проигрыватель.
«Хе-хе, - сказала Фей, - Кэл, ты сам хреновый».
«Заткнись, цыплячьи-лапки». Он сделал большой глоток пива.
«Умри, яйца-изюминки». Она бросила в него подушку, выбив струю пива на ковер.
Потом встала и рухнула на колени к Лизарду. Его прозвали Лизардом, потому что он мог съесть любое насекомое. Только живое. Фей было все равно с кем флиртовать.
«Мои кости не впиваются в тебя, Лиз?» - спросила Фей.
«Ты легкая как птичка».
«Ты считаешь, я такая тощая?»
«Неа. Ты в порядке».
Я знала, о чем она подумала. Типа «ты жирный как бык и безобразный как грех». Фей всегда флиртовала с парнями, у которых вообще не было шансов. Я считала это недостойным, но той ночью подумала, что может и правильно. Вернувшись очередной раз из кухни с джином и фреской, я скользнула на колени к Рэймонду и сказала: «Привет, я Беверли».
«Рэймонд», - кивнул он и сдвинул свой вес в сторону. Я предложила перейти на диван.
«Я не видела тебя в школе», - сказала я.
«Бросил».
«Почему?»
«Купил машину».
«Родителей не волнует?»
«Неа». Он выпрямился и положил руку мне на плечо. Я думала о Денни Демпси и заинтересовалась, есть ли у Рэймонда нож. Положила голову ему на плечо и спросила: «Ты работаешь?»
«Ага».
«Что делаешь?»
«Разоряю «Cyanamid». Твой батя – коп?»
«Да. Я его ненавижу. Твой брат правда в тюрьме?»
«Ага».
«За что?»
«Вооруженное ограбление».
«Ужас. Мать плакала, когда узнала?».
«Ага». Он все время щелкал большим и указательным пальцами. Я взяла его руку и сжала коленями, чтобы успокоить.
«А как отец?», - спросила я.
«Он не знает. Давным-давно не появлялся».
«Где он?»
«Бовери».
«В Нью-Йорке?»
«Он пьяница».
Рэймонд бросил школу, брат его вор, сидит в тюрьме, отец – бродяга в Бовери. Надо это мне? Больше всего на свете мне нужен рыдающий на моем плече Рэймонд. Я поцеловала его в лоб. Он отстранился и поцеловал мой рот.
Это было как в фильме «В порту». Он как будто Марлон Брандо, а я Ева Мари Стюарт. Я учитель Рэймонда по школьным предметам. Он слушает как я читаю монологи Шекспира в моем погребе. Совсем скоро он будет носить свитера без воротника и кожаные туфли. Он лежал на мне сверху. Видимо было поздно идти на попятную. Моим бойфрендом стал «капюшон». К тому времени когда мы с Рэймондом вышли на воздух, комната опустела. Я сказала Рэю, что мне нужно в туалет, и как только уселась на унитаз, туда вторглась Фей. «Что ты делаешь? Тебе нравится Сонни?» - сказала она. «Это так», - сказала я.
«Не может быть».
«Расскажи о нем».
«Что сказать? Он был местным дурачком. Мы не играли с ним в баскетбол, потому что он такой нерасторопный. Звали пауком после того, как волосатая родинка выросла у него под мочкой уха. Так задразнили, что он вырезал ее».
«Бедный Рэймонд». Я спустила воду.
«Сонни Бучард умственно отсталый, Беверли». Она села на унитаз. «Не может быть, чтоб ты полюбила его. Ты переспала с ним на диване?»
«Полагаю, да».
«Веселись!» Она спустила воду и вышла. Вернувшись к Раймонду, я поискала шрам от родинки. Это было серебристое пятно под мочкой уха размером с двадцатипятицентовую монету. Я поцеловала его и мы легли. Я сказала ему, что ненавижу имя Сонни и всегда буду называть его Рэймонд. Вскоре он ровно задышал, я соскользнула с дивана, на цыпочках вышла на улицу и встала под навес для автомобиля. Луны не было, но звезд было много. От моего дыхания изо рта выходили белые облачка. Ни звука, кроме шума с 91-й дороги вдалеке. Я подощла к окну Фей и тихонько стукнула. Она проснулась и открыла окно. «Ты сумасшедшая? Мороз же».
«Хорошо же». Я потянулась.
Через минуту она стояла рядом, закутанная в одеяло. Завернула и меня. «Давай пройдемся» - предложила я.
Трава похрустывала под моими босыми ногами. Когда шагнули на главную дорогу, мимо со свистом пронеслась машина, сигналя нам. Скоро рассветет. Я нашла красный флажок, стоящий на почтовом ящике. Опустила его вниз. Снова подняла. Не думая ни о чем, сгибала его взад-вперед пока он не отломался и не упал мне в ладонь. «Вау» - сказала Фей. Она перескла улицу и сделала то же самое. Мы пробежались по кварталу, отламывая все флажки, которые видели, пока снова не подошли к ее дому. У нас их было штук тридцать, завернутых в складку одеяла. «Что будем делать с ними?» - спросила я.
«Не знаю, - Фей обхватила себя руками, - уверена, что нас арестуют».
«Умышленная порча федеральной собственности или какая-то гадость в этом роде».
«Я знаю» - сказала она. Я прошла за ней на свободную парковку. Она опустилась на колени и камешком забила флажок в землю. Я забила следующий. Мы сделали кружок из красных флажков в середине площадки и долго стояли, разглядывая его.
«Может, никто не тронет их» - сказала она.
«Может, они тут навсегда». Я дрожала.
