Я помню... - 35

Я помню. Глава 35 Лев Копелев

С 2000 года я живу в Израиле. Так случилось, совпало. А 66 лет я жила в Москве. Каждый мой день начинается с новостей из России, а потом из Израиля.

Сегодня я услышала о том, что деньги с благотворительного вечера, деньги которые предназначались детям, пропали. Исчезли. Это сообщение напомнило мне один эпизод из моей жизни.

 Однажды, я узнала, что в Москву приехал Лев Копелев. Я ему позвонила, он дал согласие на вечер встречи с условием: деньги за встречу я должна передать в конкретный адрес детского дома. Договорились о дате. Я составила договор с институтом транспорта (МИСИ) на съём зрительного зала на эту дату продолжительностью 4 часа. За день до встречи, когда все билеты были распроданы, позвонил Лев Зиновьевич и попросил срочно приехать к нему домой. Когда я приехала, он извинился, сказал, что не сможет выступить, так как плохо стало его жене Раисе Давыдовне Орловой. Она тяжело болела, требовалась срочная операция в Германии, где они жили. Но он звонил своим друзьям, и они обещали быть на вечере и рассказать о Льве Зиновьевиче.

 Друзья (они все пришли) – Б. Ахмадуллина, Б. Окуджава, А. Битов. Было ещё несколько человек, имена которых я забыла. На прощанье Лев Зиновьевич и Раиса Давыдовна подарили мне свои книги. Книги с автографами сохранились. Надпись на книге Р. Орловой говорит сама за себя. Рука её дрожала от боли.

Вечер без участия Льва Копелева состоялся. Лишь несколько десятков билетов были возвращены. А деньги я послала в детский дом. Когда Лев Копелев снова был в Москве, я отдала ему квитанцию на 1000 рублей. Это тогда была большая сумма.

Позже в МГУ я организовала вечер памяти Раисы Орловой. Ведущим вечера был Вячеслав Иванов, а среди участников был Григорий Померанц. Вячеслав Всеволодович Иванов крупнейший российский филолог, культуролог. Энциклопедически образованный человек. Сила его обаяния в том, что он никогда не пытается возвыситься над собеседником, а словно поднимает собеседника до себя.

С 1958 года он - persona non grata. Причина в том, что он организовал студенческий протест в связи с компанией травли Бориса Пастернака, с которым был дружен. Григорий Померанц - философ, ученый. Сахаров был потрясен его эрудицией

Лев Копелев.

Родился в 1912 году среди немцев-колонистов. Это предопределило выбор профессии. Хорошо владел немецким языком, поэтому стал германистом. Учась в Москве, дружил с деятелем международного рабочего движения Ф. Платеном, организовавшим переезд Ленина в Россию. Эта дружба развила и укрепила коммунистические идеалы. Так с юности он разделил заблуждения своего времени. Какой трагедией обернулись его юношеские наивные мечты о всеобщем благе!

Эта вера в необходимость переустройства мира жила с ним и на фронте. Его друг литературовед Ефим Эткинд вспоминал, как в 1941году на фронте, лежа в 100 метрах от немцев Копелев кричал в матюгальник: «Германские солдаты, сдавайтесь! Мы, верные интернациональной солидарности и рабоче-крестьянскому братству, гарантируем вам жизнь, горячую пищу и теплое жилье. Да здравствует свободная от Гитлера Германия!» Немцы засекли их местонахождение. Пули рвались рядом, но Лев кричал: «Германские солдаты! Ваш единственный выход спастись - это перейти на сторону красной Армии». Хотя это им самим надо было спасаться.

Добрый, самоотверженный человек он ошибался вместе с веком, но его самобытная личность вызывала в нем неординарные, не очевидные поступки.

Весной 1945 года, еврей, политработник, не поддержав Эренбурговский клич о том, что «хороший немец-это мертвый немец», стал на защиту немецкого населения от мародерства, невиданного грабежа и насилия немецких женщин. Тогда он был арестован и осужден за сочувствие к противнику на 10 лет и очутился в лагере. Но и там он не растерялся - этот удивительно жизнелюбивый человек. Он научился делать уколы, ставить банки и в лагере стал медбратом. Везде - в лагере, тюрьме и на «шарашке» он вел себя, как свободный человек.

 Поэт Давид Самойлов, прочитав копелевские тюремные воспоминания, сказал, что их надо было назвать не «Хранить вечно», а «Ни дня без бабы» В этих воспоминаниях и вправду любовных связей не меньше, чем в мемуарах Казановы.

С женой Раисой Давыдовной Орловой они прожили больше 30 лет, оказавшись на редкость дружной парой. Оба они занимались литературой, он - немецкой, она - американской. Оба были жизнелюбы, оба пережили одинаковые идеалы.

С восторгом они приветствовали оттепель. Появились надежды. Но очень короткое это было время. После ареста Синявского и Даниэля московская интеллигенция подписывала коллективные письма протеста, и Копелев выступал в немецкой печати со статьями, предупреждая западную общественность о возрождении сталинизма Льву Копелеву и Константину Богатыреву принадлежит первенство в этой ипостаси.

В 1960-1970- ых годах за знакомство с иностранцами, а тем более за встречи с ними, жестоко преследовали-вызывали на Лубянку. И это было страшно. Но Копелев и Богатырев пробивали брешь в этом страхе. За это Льва Копелева исключили из партии, а Константина Богатырева в подъезде своего дома убили, проломив голову бутылкой. Так закончилась жизнь замечательного поэта-переводчика с немецкого - (Рильке. )

Благодаря Л. Копелеву на Запад уходили рукописи, правозащитные письма, а с Запада приходила помощь арестованным диссидентам. Копелев дружил с половиной Москвы. У него не было узкого предвзятого отношения к различным политическим направлениям. Он был дружен с Г. Беллем. Их сближала ненависть к бесчеловечности в любом ее проявлении. Белль сказал однажды, что Копелев одновременно похож на Дон Кихота и Санчо Панса.

 Людей, противостоящих власти, не публиковали. Их публикации появлялись под именами других авторов. А Копелев писал кандидатские диссертации за кавказских начинающих литературоведов. И в то же время он писал свои автобиографические книги: «Хранить вечно», «И сотворил себе кумира», «Утоли мои печали». В книгах рассказывает он о лагере, тюрьме, «шарашке». Юмор и любовь к товарищам по заключению, их яркие образы. На себя он смотрит трезво, не приукрашивая своих грехов и промахов. Эта трилогия как бы энциклопедия речевых говоров ГУЛАГа.

Копелев продолжал подписывать письма в защиту. Его преследовали, вызывали на Лубянку, куда он не являлся, бросали камни в окна его квартиры (он жил на 1-ом этаже). Он поменял квартиру.

 В 1980 году он переехал в Германию. Жена тосковала по дочерям и внукам. Через 9 лет она умерла от рака. Копелеву жизнь в Германии далась совсем нелегко, хотя он окружен был славой. Его узнавали, вокруг него всюду возникали телекамеры, университеты приглашали его читать лекции. Книги его издавались и мгновенно раскупались. Ему посвящались стихи. В романе Солженицына "В круге первом" он изображен под именем Льва Рубина. Но он крупнее, переменчивее. Хорошее стихотворение ему посвятил Евгений Евтушенко:

«Человек седой и шумный,

Очень добрый и неумный,

Очень умный, молодой,

С громогласными речами,

С черносливными очами

И библейской бородой

 ---

Реббе и полуребенок

Бузотер, политработник,

Меценат, но без гроша,

И не то, чтоб золотая,

Но такая заводная,

Золотистая душа.

 ---

Он остался чистым, чистым

Интернационалистом

И пугает чем-то всех.

Тенью мопровской загробной

Неудобный, бесподобный

Допотопный человек.