Ворошилов — партизанский Главнокомандующий!
Вступлением в эту должность Ворошилов ознаменовал привлечением к работе в ЦШПД опытнейших военачальников: генерал-лейтенанта артиллерии Сивкова и генерал-лейтенанта Р. П. Хмельницкого. Сивкову поручили возглавить оперативное управление штаба, а Хмельницкому — управление материально-технического обеспечения.
Учитывая, что к середине сентября за линией фронта находилась советская территория площадью уже около миллиона пятисот тысяч квадратных километров и что в сотне километров от линии фронта у немецко-фашистского командования имелись только охранные дивизии, потрепанные резервы и тыловые части, то есть крайне малое количество войск, Ворошилов считал необходимым немедленно подготовить и провести мощные удары по фашистскому тылу, парализовать работу вражеских железных дорог.
Генерал-лейтенант Сивков и его подчиненные приступили к разработке ряда крупномасштабных операций. Буквально весь штаб включился в подсчеты будущих потребностей партизан во взрывчатке, вооружении, боеприпасах, радиостанциях, минах и других средствах борьбы. Ворошилов, настойчиво добиваясь обеспечения партизан радиостанциями, неустанно повторял, что это не только военный, не только технический, но в первую очередь важнейший политический вопрос! По приказу маршала мы постоянно писали требования на самолеты для полетов в тыл врага и доставки партизанам средств борьбы. Самолеты давали, но их не хватало, и Ворошилов распорядился создать запасы материально-технических средств.
Являясь членом ГКО, он знал, что к весне сорок третьего года промышленность увеличит выпуск танков, самолетов, орудий, других видов оружия, боеприпасов, минно-подрывного имущества и средств связи. Так у него появилась мысль уже не просто создать запасы материально-технических средств для партизан, но и разработать, а затем узаконить табели[1] потребных партизанам средств борьбы. Естественно, встал вопрос и о табельных минах. Маршал приказал устроить выставку мин, чтобы отобрать лучшие образцы. В конце сентября технический отдел штаба такую выставку подготовил, и на целый ряд выставленных мин был вскоре сделан заказ Военно-инженерному управлению Красной Армии.
Поддержал Ворошилов и идею создания в тылу врага регулярной партизанской армии, высказанную генералом Сивковым. Начальник оперативного управления ЦШПД исходил из того, что в тылу врага осталось немало военнослужащих, не сумевших в сорок первом году вырваться из окружения. Часть из них перешла к партизанским действиям целыми соединениями, как это сделала 208-я мотострелковая дивизия полковника В. И. Ничипоровича, часть вступила в местные партизанские отряды, К слову сказать, из бывших военнослужащих возникла десятая часть отрядов, учтенных нашим штабом.
В партизанских краях и зонах к осени сорок второго года находились, кроме того, миллионы взрослых, трудоспособных советских людей.
Сивков полагал, что, используя выучку и боевой опыт оставшихся за линией фронта военнослужащих, большие людские резервы, территорию очищенную от врага партизанских краев и зон, можно создать грозную партизанскую армию.
Сивков заговорил на эту тему с Ворошиловым в моем присутствии. Ворошилов очень внимательно выслушал генерала, подумал и решил:
— Правильно. Пишите доклад на имя товарища Сталина.
Поскольку уж я оказался невольным свидетелем этого разговора, Сивков предложил мне принять участие в подготовке доклада.
Написан он был быстро. Изложив возникшие в тылу врага благоприятные для создания партизанской армии условия, мы указывали, что части будущей регулярной партизанской армии мыслятся не как обычные армейские формирования, а как особые, маневренные, способные действовать и мелкими подразделениями, и крупными частями, соединениями. Они смогут и производить массовое минирование путей сообщения противника, и совершать налеты на его гарнизоны, и совершать по тылам врага длительные рейды. Предлагалось ввести в частях партизанской армии штаты, установить воинские здания и соответствующие должностные оклады. Армию предполагалось снабдить автоматическим оружием, средствами связи, противотанковыми и минно-взрывными средствами, медикаментами.
Наше предложение о создании в партизанских штабах, соединениях и отрядах специальных технических и диверсионных служб также нашло поддержку Ворошилова. Дело в том, что управляемые мины нуждались из-за особенностей их устройства в бережном хранении и регулярных, тщательных проверках на годность. Людей же, грамотных в техническом отношении, в партизанских отрядах и соединениях не хватало. Хранить мины поручали простым снабженцам. Результат сказывался быстро: часть самых лучших, доставленных партизанам с огромным трудом и риском мин безнадежно портилась.
Помню, прилетев в Москву, секретарь черниговского обкома А. Ф. Федоров попросил Ворошилова обеспечить его партизанское соединение неизвлекаемыми противопоездными минами замедленного действия.
Вызвав меня, Ворошилов осведомился, сколько таких мин и в какие сроки можно перебросить черниговцам. Я ответил. Но обратил внимание Федорова на необходимость тщательного хранения этих мин и умелого обращения с ними при установке.
— Технический отдел штаба предлагает ввести в отрядах техническую и диверсионные службы, — пояснил Ворошилов. — Как вы смотрите на это, Алексей Федорович?
— Полностью — за! — сказал Федоров.
Еще два события той поры связаны с деятельностью Ворошилова — направление во вражеский тыл отрядов, сформированных из инструкторов и курсантов ВОШОН.
В начале сентября находившийся в Москве начальник Ленинградского штаба партизанского движения М. Н. Никитин спросил у меня, правда ли, что в ВОШОН имеются испанцы?
— Имеются. И все рвутся в тыл пресловутой «Голубой дивизии»[2], — ответил я, понимая, к чему клонит Никитин.
— Так за чем дело стало?
— За разрешением главкома, Михаил Никитич!
Никитин обратился к Ворошилову, они поехали в ВОШОН, побеседовали с некоторыми командирами-испанцами (переводчицей была Анна), и Ворошилов дал согласие на посылку во вражеский тыл смешанного отряда из испанских и советских воинов.
В отряд вошли 124 человека: испанцы, имевшие опыт борьбы на Южном и Калининском фронтах, а также наши курсанты — младшие командиры воздушно-десантных и железнодорожных войск. Командиром отряда назначили Франсиско Гульона, его заместителем — Анхела Альберку, того самого, что «наподдал фрицам валенком через весь Таганрогский залив», начальником штаба — молодого, но очень энергичного. инициативного старшего лейтенанта Царевского.
Второй отряд из инструкторов и курсантов ВОШОН мы направили на Кавказ.
Было так. Хмурым октябрьским днем я столкнулся в коридоре Главного военно-инженерного управления с генералом Воробьевым. Генерал попросил зайти в его кабинет. Там спросил, как я смотрю на возможность посылки диверсантов-партизан для совместных действий с гвардейскими минерами на Кавказе.
Обстановка на фронтах оставалась тяжелой, причин для особого оптимизма не существовало, а Михаил Петрович выглядел непривычно бодрым, оживленным, чувствовалось — что-то недоговаривает. Видимо, он знал, что заканчивается подготовка полного окружения гитлеровцев под Сталинградом, что войска Северной группы войск Закавказского фронта тоже готовы нанести мощный удар.
Я ответил, что совместные действия наших групп с гвардейскими минерами возможны, но вопрос о направлении курсантов на Кавказ может решить только Ворошилов.
— С ним я договорюсь! — сказал Воробьев. — А вы начинайте подбирать людей. Работа их ожидает перспективная!
Через сутки Ворошилов действительно приказал сформировать отряд из добровольцев для действий на Северном Кавказе. Добровольцев нашлось немало, мы отобрали сто тридцать пять человек, и 11 ноября отряд под командой Чепака, Унгрия и Баскуньяно отбыл в Тбилиси, в штаб инженерных войск Закавказского фронта, чтобы действовать вместе с тамошними гвардейскими минерами…
А ровно через шесть дней, 17 ноября, постановлением ГКО должность Главнокомандующего партизанским движением была упразднена. В постановлении говорилось, что это делается в интересах большей гибкости в руководстве партизанским движением и во избежание излишней централизации этого руководства.
Ворошилов, видимо знал о готовящемся постановлении ГКО: мы замечали, что маршал хмур, неразговорчив, погружен в размышления, которыми не делился…
Вскоре из ЦШПД ушли также генералы Сивков и Хмельницкий, полковник Мамсуров. Вопрос о создании регулярной партизанской армии, разумеется, больше не поднимался[3].
Свободное копирование
