На открытие Думы явились министры во главе со Штюрмером, прослушали речь председателя, затем Штюрмер встал и под крики левых: «Вон, долой изменника Штюрмера!» вышел из зала, за ним вышли и остальные министры. Они все, якобы, торопились на заседание Г. Совета, которое на этот раз было назначено не в восемь часов вечера, как обычно, а в два часа дня. Председатель Г. Совета Куломзин был болей, а заменявший его Голубев по просьбе Штюрмера назначил раннее заседание, так как у Штюрмера и у Протопопова не было никакой декларации, и они не хотели выслушивать неприятных для них речей. Накануне заседания я простудился, чувствовал себя неважно, с трудом закончил свою речь и тотчас же передал председательское место Варун-Секрету. Этот маловажный факт однако чреват последствиями. Милюков во время своей речи[1] прочел выдержку из немецкой газеты; Варун-Секрет, очевидно, не расслышав хорошо, что читал Милюков, и упустив из вида, что наказом запрещается употреблять с трибуны иностранные выражения, не остановил Милюкова. Между тем в цитате Милюкова очень недвусмысленно намекалось, что в назначении Штюрмера принимала участие императрица Александра Федоровна. Штюрмера же он почти прямо назвал изменником. Фраза его была следующей:
«Das ist der Sieg der Hofpartei, die sich um die junge Zarin gruppiert».[2]
В ту же ночь в половине второго я получил от Штюрмера следующее письмо.
«Милостивый государь, Михаил Владимирович. До сведения моего дошло, что в сегодняшнем заседании Г. Думы член Думы Милюков в своей речи позволил себе прочитать выдержку из газеты, издающейся в одной из воюющих с нами стран, в которой упоминалось августейшее имя ее императорского величества государыни императрицы Александры Федоровны в недопустимом сопоставлении с именами некоторых других лиц, причем со стороны председательствовавшего не было принято никаких мер воздействия.
«Придавая совершенно выдающееся значение этому обстоятельству, небывалому в летописях Г. Думы, и не сомневаясь в том, что вами будут приняты решительные меры, я был бы признателен вашему превосходительству, если бы вы сочли возможным уведомить меня о поставленном вами решении».
Одновременно Штюрмер прислал и другое письмо, в котором он просил доставить ему копию стенограммы без цензуры председателя, сообщая, что «эта речь может быть предметом судебного разбирательства».
Начальник думской канцелярии Глинка рассказывал мне, что в этот вечер на квартире Штюрмера происходило совещание министров. Штюрмер настаивал на роспуске Думы, но в результате ограничились полученными мною письмами, а министр юстиции Макаров не нашел в словах Милюкова состава преступления и отказался привлечь его к суду.
После писем Штюрмера я получил еще письмо от министра Двора графа Фредерикса. Он напоминал мне, что я ношу звание камергера, и тоже просил уведомить, какие шаги я собираюсь предпринять по поводу упоминания имени императрицы. Штюрмеру я ответил, что председатель Думы не обязан уведомлять о своих действиях председателя Совета Министров, и послал ему полную стенограмму речи Милюкова. Фредериксу я официально ответил то же самое, но, кроме того, послал ему другое письмо, как человеку, которого я пенил, и сообщил, что в стенограммах для печати имя государыни не было упомянуто.
Свободное копирование
