В виду этого я обратился 28 декабря 1923 года к Н. Г. Туманову, в качестве члена коллегии народного комиссариата финансов, со следующим прошением:
«Вследствие принципиальных соображений, препятствующих моей командировке за границу, в качестве заместителя начальника валютного управления, и в виду срочности и важности возложенных на меня народным комиссаром финансов поручений, я в интересах дела прошу освободить меня с 1-го января 1924 года от обязанностей заместителя начальника валютного управления с назначением меня на должность консультанта при валютном управлении.
В качестве консультанта я изъявляю готовность исполнить все заграничные поручения валютного управления и принять на себя обязанности представителя валютного управления за границей».
Народный комиссариат финансов имел на своей службе иностранца, чехо-словака, в качестве специалиста по драгоценным камням. Народный комиссариат внешней торговли вызвал англичанина в качестве эксперта-советника в Москву, в иностранных торговых представительствах СССР работал целый ряд специалистов и служащих с иностранным подданством, ничто следовательно не препятствовало назначению иностранца в качестве консультанта при валютном управлении.
Я полагал, что вследствие этого добровольного отказа — который, конечно, немедленно был сообщен в ГПУ — я фактически устранил основное препятствие к моему выезду. Но я ошибся. Выездная виза мне и после этого не была дана. Я понял, что, следовательно, против меня имеется донос и решил взять быка за рога.
Я просил Туманова сообщить мне откровенно, какие против меня имеются обвинения. Я желаю энергично взяться за мою защиту, так как не чувствую за собой никакой вины. Туманов медленно ответил, что против меня не имеется формальных обвинений, вызывающих необходимость официального обо мне следствия. Центральная Контрольная Комиссия (ЦКК) — которая имеет задачей надзор за служебной деятельностью государственных служащих — действительно может обсуждать известные данные и факты, относящиеся к моей личности, и вынести по этому поводу свое решение. Более точных сведений он, к сожалению, мне сообщить не может, ЦКК в скором времени займется этим вопросом и в связи с этим будет разрешен вопрос о моей поездке за границу.
Я на это предложил Туманову, что я готов добровольно ответить на все вопросы, которые он захотел бы поставить мне относительно моего прошлого и моей прошлой и нынешней деятельности, причем я готов дать прямые, исчерпывающие и правдивые ответы. После этого Туманов поставил мне следующее вопросы:
Во-первых, являюсь ли я собственником дома или другой недвижимости в Берлине или где бы то ни было за границей.
Во-вторых, являюсь ли я собственником или совладельцем какого-либо находящегося в Германии банкирского дома или другого находящегося за границей кредитного, промышленного или торгового предприятия.
В-третьих, владею ли я акциями или паями подобных предприятий в какой бы то ни было стране.
В-четвертых, занимаю ли я, кроме моей должности в валютном управлении, какую либо должность в качестве члена правления, члена наблюдательного совета или ревизионной комиссии германского или другого иностранного кредитного, промышленного или торгового предприятия.
Я на все эти вопросы ответил правдиво категорическим «нет».
Туманов посоветовал мне также зайти к начальнику административного отдела народного комиссариата финансов (т. е. начальнику личного состава) тов. Горбунову, объясниться с ним и ответить на его вопросы. 14-го января 1924 года, я посетил Горбунова, который с самого начала принял меня сурово и обошелся со мной немедленно как с обвиняемым. Я не дал себя запугать этим и заявил ему в твердом тоне то же самое, что я сказал Туманову. Горбунов подтвердил мне, что все дело ныне находится в ЦКК, которая постановит о дальнейшем оставлении меня на государственной службе, а следовательно и о моей возможной поездке за границу.
Прием у Горбунова был обескураживающий, дело несомненно обострялось, настоящей опоры у меня не хватало, и личных друзей, которые могли бы мне помочь в моем положении, я не имел.
Хотя в действительности, кроме беспочвенных доносов, ничего не имелось и иметься не могло, но я уже из характера поставленных мне Тумановым вопросов усмотрел, в чем меня по всему вероятию обвиняют. Я должен был при данных обстоятельствах считаться с тем, что могут пройти пожалуй месяцы, прежде чем мне удастся обелить себя перед ЦКК и получить от нее отпущение грехов.
Мысль о том, что я несмотря на самое добросовестное исполнение служебного долга, несмотря на знание дела и живейший интерес к порученным мне функциям, я буду вынужден ждать может быть месяцами решения ЦКК, возмущала меня до крайности.
Свободное копирование
