Между тем наступил февраль, а с ним и праздник — День Советской Армии 23 февраля. Именно в тот день в 1918 году и была создана Красная Армия. По этому поводу было принято делать мужчинам подарки, и Надежда Александровна приготовила нам подарки.
Нам бы, конечно, следовало их с благодарностью принять, придав этому действу шутливый характер, но мы были смущены ее вниманием и от подарков отказались. Наш отказ Надежда Александровна восприняла как личное оскорбление и очень на нас обиделась. Через две недели подоспел Международный женский день 8 марта, когда уже мужчины одаривают женщин. Мы загодя приготовили Надежде Александровне подарок и торжественно преподнесли его ей, но она отказалась его принять, мотивируя это тем, что мы ее подарки отвергли, И сколько мы ее ни увещевали, всячески изъявляя свое глубокое уважение и почтение, она оставалась непреклонной. Теплые, дружеские отношения, установившиеся между нами с самого начала, испортились, сменившись напряженностью. Очевидно, эту женщину волновали три сидевших перед ней молодых парня, по крайней мере с одним из которых она надеялась завязать любовную интрижку. Мы, в свою очередь, находили весьма интригующей сексуальную озабоченность нашей преподавательницы — во всяком случае, книги, которые она использовала в качестве учебного пособия, придавали нашим занятиям особую прелесть.
Поскольку наше начальство всячески поощряло знакомство с девушками, я, отлучаясь по выходным дням из школы, мечтал встретить какую-нибудь симпатичную девушку. Долгое время мне не везло, и, наконец, я познакомился с приглянувшейся мне студенткой. Почти весь субботний вечер мы провели в кафе за парой бокалов вина. Вино, видимо, сильно вскружило ей голову, и она, целуясь на прощанье, так сильно укусила мне губу, что на ней осталась кровавая отметина. После ее страстного поцелуя губа у меня не только болела, но и сделалась синей. В понедельник утром, придя в класс, Надежда Александровна сразу же поняла, что к чему и с присущим женщине ехидством спросила:
— Ой, что это у вас с губой? — и добавила: — Впрочем, и так ясно.
В конце обучения нам предстояло сдать три экзамена: по языку, по основам марксизма-ленинизма и профессиональному мастерству. Для такой маленькой языковой группы, как наша, сдача шведского представляла собой чистую формальность. Точно так же обстояло дело и с марксизмом-ленинизмом. Так что самым серьезным был экзамен по профессиональному мастерству. Однако, к нашему всеобщему удивлению, вопросы, на которые нам пришлось отвечать, оказались относительно легкими. Приставленный к нам куратор так усердно гонял нас в процессе обучения, что ни один курсант на этом предмете не срезался: К моменту сдачи экзамена куратор прекрасно знал каждого из нас — мы постоянно были в поле его зрения, он по-отечески опекал нас в особо ответственные моменты, например, при вступлении в партию, бывал в семьях женатых курсантов, чтобы узнать, какая у них в доме царит атмосфера.
В последние дни пребывания в школе постоянно заходил разговор о выпускном вечере. При этом вспоминали, сколько случалось пьяных драк и разного рода дебошей на выпускных вечерах наших предшественников. Похоже, наш выпуск оказался самым трезвым из всех.
Последний день в школе мы ничем не омрачили — с мыслью о предстоящей работе мы степенно разъехались по домам. В школе мне присвоили квалификацию оперативного сотрудника, а не младшего оперативного сотрудника, что было на одну ступеньку выше, и летом 1963 года я был зачислен на службу в КГБ.
Свободное копирование
