На другое же утро мы с моим хозяином отправились зарегистрироваться в местную полицию. На основании прописки я получил студенческий билет на проезд до Праги и обратно. Это значительно снижало расходы на транспорт. Затем мы с Костей опять побывали в деканате. Там все уже было оформлено, и мне вручили студенческий индекс, то есть книжку, куда вы записываете лекции, которые собираетесь слушать, и на первой лекции получаете подпись профессора, а в конце триместра — вторую его подпись, что вы их действительно слушали. При этом нужно было еще внести плату, но мне ничего платить не пришлось: по договору с Эстонией я, как окончивший “с похвалой”, за лекции не платил. Меня просто зачисляли на первый курс. За лекции я ни разу не платил, потому что каждый раз сдавал минимум, который полагался, а иногда и больше чем минимум — для освобождения от платы. Был такой порядок: каждый триместр вы должны были сдавать известное количество зачетов на две высшие отметки (отлично — “выборне”, или очень хорошо — “вельми добже”), и тогда, если у вас было определенное количество лекций, вас освобождали от платы на следующий триместр. У меня все получилось очень удачно. Я заплатил только, когда приехал, маленькую сумму за регистрацию, что стал студентом Карлова университета “Старославного учени Карлова”, и это действительно была большая честь. До того, как выбирать лекции, я попросил моего хозяина отвести меня в Русский институт сельскохозяйственной кооперации, директором которого был профессор Маракуев, чтобы там тоже оформиться. Я не собирался сообщать, что являюсь студентом философского факультета Карлова университета. Это их не касалось. Институт находился в центре города и занимал часть помещения в отеле “Беранек”.
Профессор Маракуев оказался симпатичнейшим и, как мне тогда представлялось, очень пожилым господином. На самом деле он тогда еще не был таким. Позднее, восемнадцать лет спустя, когда он стал значительно старше, я был в большой дружбе с ним. Он отнесся ко мне очень мило. Маракуев, по происхождению донской казак, был очень образованным человеком, специалистом по сельскому хозяйству и кооперации. Секретарем у него был милейший, очаровательный человек, тоже донец, и, как иногда случается у донских казаков, с какими-то украинскими чертами — пушистые усы, и говорил он с легким украинским акцентом, что придавало ему совсем особую окраску. Я представился. Маракуев с удовольствием на меня поглядел и сказал: “Александр Павлович, ну-ка посмотрите бумаги этого мальчика”. “Мальчик” был даже немножко недоволен, ибо сам себе казался довольно-таки взрослым человеком, завоевывающим новый мир, а его называют мальчиком. Но при этом ко мне отнеслись по-дружески. Объяснили, где и когда начинаются лекции. Начинались они через два дня, так что мы не опоздали. Лекции были после обеда. Получилось очень удачно, так как большинство лекций в Карловом университете приходилось на утренние часы. Таким образом я мог совершенно спокойно, не нарушая ритма лекций, ходить на те и на другие. Единственным исключением оказались лекции Кизеветтера, который читал всегда после обеда. Но это происходило раз в неделю, и один раз можно было сманкировать появление в институте. Очень быстро мне выправили документы, и я стал действительным (двойным!) студентом.
Свободное копирование
