Научные зарубежные поездки

Научные зарубежные поездки

В основном они осуществлялись для участия в международных симпозиумах, конференциях и конгрессах, а также для знакомства с лабораториями и работами зарубежных коллег в порядке установления с ними научных связей. Бывали и «полунаучные» (или «полупрогулочные», «гостевые») поездки.

Например, в конце моего «уфимского периода» представители Башкирского госуниверситета — ректор Ш. Х. Чанбарисов, секретарь Партбюро В. Н. Кныш, заведующий кафедрой немецкого языка профессор Г. Н. Классен и я в их числе — нанесли дружественный визит «Университету побратиму» в городе Галле (ГДР). Узнав об этом, Президент биохимического общества Германии профессор Курт Мотес пригласил меня на одно из собраний общества (на котором присутствовал также лауреат Нобелевской премии француз Жак Моно). После приветствия его на собрании биохимиков Курт Мотес представил меня как ученика профессора Николая Николаевича Иванова, широко известного биохимикам тем, что открыл «аспарагиновую функцию» у грибов. Здесь об этом я услышал вторично (впервые узнал в Далеме под Берлином вскоре после войны). С Жаком Моно мне удалось побеседовать уже за банкетным столом. Более обстоятельная беседа о механизмах регуляции биохимических процессов в организме у нас состоялась в Париже в одну из поездок во Францию.

Одна из первых научных командировок за рубеж произошла в 1957 г. в Англию для участия в 9-м Международном конгрессе на тему: «Биология клетки». Туда я был командирован от АН СССР с профессорами М. Н. Мейселем, Б. Л. Астауровым и Студицким. Конгресс проходил в Сент-Эндрьюсе (Шотландия). Здесь я представил основные положения, разработанные нами и вошедшие затем в мою первую монографию «Нуклеиновые кислоты и морфогенез растений» (1959). Здесь же из сообщений докладчиков впервые узнали о способности молекул чужеродной ДНК трансформировать несвойственные данному организму признаки, т. е. о явлении, лежащем, как теперь известно, в основе трансгеноза.

Месячная поездка в США осуществлена в период максимального увлечения нашим растениеводством проблемами возделывания кукурузы. Растениеводы-селекционеры П. Ф. Ключко, П. П. Домашнев и я (как биохимик растений) в августе — сентябре 1969 г. посетили кукурузосеющие штаты для изучения методов селекции этой культуры на высокое содержание и качество белка в зерне. Тогда нам представилась возможность встретиться с ведущими американскими селекционерами и биохимиками и обсудить вопросы, касающиеся основных направлений в селекции на химический состав зерна и перспективы развития биохимической генетики культурных растений.

Особенно продуктивными, как я уже отмечал, были беседы с генетиком Нельсоном (O. E. Nelson) и биохимиком Мертцем (E. T. Mertz), раскрывшим природу мутантного гена кукурузы Опейк-2 (О₂), а также других эндоспермальных белковых мутантов. Была и вторая поездка в США — в Сан-Франциско на чествование профессора Сирса (E. R. Sears), а также хорошо запомнившаяся поездка по Калифорнии с профессорами Вейнсом (J. G. Waines) и Л. Джонсоном (L. Johnson).

В начале 70-х годов я посетил Францию, где познакомился с работами биохимиков Национального института агрономических исследований (INRA) по белкам пшениц. Одним из следствий этой поездки стал первый советско-французский симпозиум на тему «Биохимия и генетика белков пшеницы», состоявшийся в Ленинграде в 1972 году. Второй симпозиум по этой же проблеме проходил в Монпелье в 1974 г. С такой очередностью — в СССР и во Франции и в том же научном направлении — всего проведено шесть двусторонних симпозиумов. Все это нами подробно описано в журнале «Сельскохозяйственная биология» за 1981 г. (№ 4).

В 1974 году я участвовал в Международном 7-м Конгрессе ЭУКАРПИА в Будапеште со вступительной (по приглашению) лекцией на тему: «Физиологические и биохимические аспекты гетерозиса». В воскресный день плавали на восхитительном кораблике по озеру Балатон, обедали в ресторане на одном из его островов, распевали песни. Когда поляки, англичане, французы и другие участники Конгресса запели «Выходила на берег Катюша…», мы, советские, оскандалились: почти никто не знал слов этой песни.

Однажды польский профессор Дж. Кончковский пригласил посетить его лабораторию. После встреч с ним и бесед с сотрудниками меня попросили прочитать лекцию студентам биофака Варшавского университета по актуальным проблемам биохимии и генетики белков растений. После лекции за чаем в кабинете ректора меня спросили, бывал ли я в Польше до этого, на что я ответил: «Был один раз — осенью 1944 года. Километрах в 10–12 севернее Варшавы мы форсировали Вислу. Помню, что это было у селения Чарна-Струга. Сначала мы переправились на какой-то небольшой островок, затем на другой берег реки и погнали противника дальше, на запад». Все присутствовавшие (видимо, члены Ученого совета) тут же решили туда поехать, и вереницей из пяти или шести машин все вместе с ректором направились в это селение. Нам повезло — там мы встретили пожилого мужчину — очевидца тех событий, нашли остатки наших окопов и увидели тот островок на реке, который помог нам ее форсировать.

В конце 70-х и начале 80-х гг. выезжал на симпозиумы по проблемам биохимии и генетики белка в Гатерслебен (ГДР), Прагу (Чехословакия), Свалеф (Швеция) и Киото (Япония).