12-ое июня, вторник. Священники славянского монашеского братства архимандрит Нафанаил и о. Виталий – подлинные миссионеры и проповедники. Начитанные, образованные, свободно владеющие несколькими языками, умеющие одинаково привлечь к себе сердца самых интеллигентных и самых простых людей. Они являют собой пример тех именно пастырей, которых так недоставало русской Церкви. Мне кажется, что именно поэтому она не сумела предотвратить страшной беды, грянувшей над Россией в октябре 1917 года, и что одной из самых главных наших будущих задач должно стать воспитание кадров именно такого – просвещенного, передового ду-ховенства, на которое ляжет очень трудная задача – возвращение души народа к принципам гуманности, терпимости (не терпения, а именно терпимости) и доброты.
Вот я наблюдаю за двумя этими священниками и вижу, как они проводят целые дни свои в хлопотах, не давая себе ни минуты отдыха. Они ходят по всякому начальству, чтобы помочь устроиться тем, кому грозит московский деспотизм, они дают советы, утешают падающих духом, врачуют страждущих, они дают уроки иностранных языков, толкуют Евангелие, помогают всякому, кто и зачем бы к ним ни обратился. И среди всех этих мирских забот они не забывают и о своем главном деле: об укреплении Церкви, об утверждении православия, о том, чтобы нести Слово Божие в народные массы. С помощью о. Стефана, о котором я уже писал здесь, они нашли пустующее помещение, выпросили его у англичан, собрали тех, кто пожелал помочь им, и привели это помещение в порядок.
Сегодня в этом помещении состоялось торжественное богослужение: здание превращено в православный монастырь св. Прокопия Устюжского и Любекского. Кажется, это первый православный монастырь в этой части Германии.
Вот с кого надо брать пример и нам всем и нашему народу. Вот о чьих подвигах должна писать печать в этот страшный век всеобщего одичания, жестокости и лжи.
Придет ли, наконец, время, когда мы получим возможность рассказывать гласно о таких примерах человеколюбия и самоотречения? На всякий случай (ибо я продолжаю верить в то, что такое время все-таки придет) записываю тему:
В окаянный город, охваченный пламенем, подвергающийся через каждые два-три часа бомбежкам, в город, где уже слышен грохот канонады, в город, где мечутся в тоске три-четыре сотни несчастных русских людей, в сумрачный дождливый день приходят (дело это было на Страстной неделе) два священника. Тихо и незаметно поселяются они в маленькой комнатке общежития (пусть это будет лагерь) и очень быстро становятся средоточием всей русской колонии – ее душой и мозгом, ее заступниками и предстателями. В холодные, сумрачные дни, когда в город входит победитель и все должны сидеть по домам, священники служат в своей тесной комнатке Светлую Заутреню. Потом начинаются заботы об общем благе. Тихо, но уверенно, без похвальбы, без шума священники идут к намеченной ими цели – к тому, чтобы спасти людей. Врачуются души, утишаются сердца, начинается весна. И вот люди, наконец, получают право на жизнь, на спасение, право на свободную мысль, на будущее. Но в день, когда из окаянного города подходит пароход, увозящий спасенных в страну спасения, в это солнечное утро все замечают, что священников нет. И тогда кто-то сообщает: рано на восходе они сотворили молитву, взяли свои посоха и отправились куда-то в путь пешком. Куда? Никто не знает. Быть может, они пошли в новый город, где еще много страждущих, где тоже нужно слово утешения и правды, где тоже ждут спасителей…
Будет ли так в жизни?
Увидим.
Могу сказать только одно: сегодня во время богослужения в новом храме туда явился французский офицер и заявил, что три русских священника (о. Стефан, о. Нафанаил и о. Виталий) получили от французского правительства право на въезд во Францию. Офицеру ответили люди, близкие святым отцам:
– В Гамбурге сегодня открыт православный храм, и они, наверное, не поедут.
Офицер ушел.
После богослужения о. Нафанаилу сообщили, что офицер, кажется, рассердился на такой ответ. Архимандрит поднял свои светлые и чистые глаза на собеседника и чуть заметно усмехнулся:
– Это ничего, – ответил он. – На что он мог сердиться? Ведь мы служили Богу, а это выше всяких офицеров.
Никто из священников ехать не пожелал.
Свободное копирование
