Основными вопросами для рабочих являются, конечно, заработная плата и рабочее время. По Кодексу законов о труде условия эти оговариваются в договорах по найму, которые могут быть личные и коллективные. Первые из них занимают незначительное место. Большинство же рабочих и служащих «охвачены» коллективными договорами. От имени рабочих ВЦСПС заключает их с наркоматами тяжелой, легкой или пищевой промышленности. ВЦСПС — это профсоюзные самозванцы, профсоюзные аппаратчики. Фактически ни один рабочий не принимает участия в выборе этого верховного рабочего органа. Его «выбирают» по инструкциям и указаниям партии такие же низовые аппаратчики-партийцы, будучи сами навязаны рабочим партией под видом тех же выборов. ВЦСПС фактически и всецело является отделением той же коммунистической партии, но одетой в одежды будто бы общественной рабочей организации. Поэтому рабочие и служащие фактически не организованы, а подчинены коммунистической партии, т. е. правительству. Профсоюзные организации являются паразитом на рабочем теле, так как они содержатся и живут за счет рабочих отчислений из зарплаты в размере 1 % и проводят не рабочую политику, а правительственную. Другими словами, партия содержит один из своих аппаратов, удерживая непосредственно с рабочих деньги на его содержание. Поэтому вполне естественно, что основной задачей профсоюзов является воспитание рабочих масс в коммунистическом духе и содействие в поднятии производительности данного производства, как об этом и сказано в положении о профсоюзах.
Совершенно ясно поэтому, отчего коллективные договоры содержат максимум требований со стороны хозяина и минимум со стороны рабочих. Не было ни одного случая, чтобы ВЦСПС поставил вопрос о сокращении рабочего времени, т. е., например, о переходе с шестидневной рабочей недели на пятидневную с сохранением, конечно, той же зарплаты или об автоматической прибавке зарплаты пропорционально росту цен. Правда, в последнее время говорят и пишут, что правительство снижает цены и будто бы за последние годы снижало их несколько раз. Но никто не говорит, сколько раз правительство повышало цены и в каком размере. Так, например, килограмм хлеба стоил 90 коп., а стал 3 руб., яйца были 5 руб., а потом стали 12 руб., литр водки был 10 руб., а затем 50 руб., велосипеды стоили 250 руб., но в один прекрасный день их стоимость повысили до 450 руб., табак стоил 5 руб. килограмм и вдруг стал стоить 50 руб. и т. д. И вообще, какое значение имеет снижение цен, когда, например, гречневая крупа — пища бедняка — стоила в старое дореволюционное время 4 коп. фунт, т. е. 10 коп. килограмм, а сегодня в СССР она стоит 4 рубля килограмм! Или сливочное масло. В старое время оно стоило 40 коп. фунт, т. е. 1 рубль за кило. А теперь оно стоит 25 руб. килограмм 1-го сорта и 22 руб. 50 коп. — 2-го сорта. При снижении цен на 10 % оно все равно недоступно.
Цены вообще настолько вздуты, дороговизна жизни настолько велика, что ее нельзя излечить мерами снижения цен на какие-нибудь 10–15 %. Необходима крупная валютная реформа и общее оздоровление народного хозяйства, так как страна обнищала до крайности, товаров нет, производительность труда низкая, а главное, сельское хозяйство в полном упадке.
Снижение цен, а также их повышение дает выгоду и приносит обогащение только заведующим магазинами. Как это происходит? Очень просто. О снижении или повышении цен на тот или иной товар дается из главной конторы торгующей организации телеграмма или передается по телефону заведующему магазином. Он сейчас же вызывает ревизионную комиссию и совместно с ней «снимает натурные остатки» снижаемого или повышаемого товара, т. е. перевешивает или пересчитывает этот товар, имеющийся налицо в магазине. Если, например, водка была 10 рублей за литр, а по телеграмме стала 15 рублей, до прихода ревизионной комиссии заведующий прячет 50 литров и продает их затем по 15 руб., а отчитывается перед бухгалтерией, как если бы он продал водку по старой цене, еще до получения телеграммы. Иногда это делается совместно с ревизионной комиссией, которая вместо 100 наличных литров вписывает в акт только 50 и тут же получает свою долю.
Обратный случай: цены на водку снижены: до телеграммы была 15 руб. за литр, а после — 10 руб. В магазине, допустим, налицо 100 литров. Ревизионная комиссия вносит в акт не 100, а 200 литров, т. е. 100 литров, проданные уже ранее по 15 руб., показываются, как подлежащие продаже по сниженной цене, т. е. по 10 руб. Опять 500 руб. барыша, который тут же делится.
Но вернемся к профсоюзу. Каждый его член имеет на руках членскую книжку, где написано о задачах профсоюза. Там сказано, что кроме коммунистического воспитания и подъема производительности производства в задачу профсоюза входит защита интересов рабочих и служащих во всех случаях труда и быта всеми законными средствами вплоть до забастовки. Конечно, никаких забастовочных фондов в ВЦСПС нет. Да и сама забастовка по советским взглядам и понятиям является тяжким государственным преступлением. Получается, что рабочий, будучи сам хозяином, не может бастовать против самого себя. И кто может организовать забастовку? ВЦСПС или местные профсоюзы? Но они состоят исключительно из партийцев.
Профсоюз «защищает» интересы рабочих и служащих не только путем заключения коллективных договоров, но и другими способами во всех случаях труда и быта. Однако я никогда не видел, чтобы представитель профсоюза явился в суд для защиты интересов трудящегося по какому-нибудь трудовому конфликту, или по жилищному делу, или по делу рабочего, впавшего в преступление. Между тем, местные совпрофы зачастую имеют своих юрисконсультов. Я был юрисконсультом в большом леспромхозе с многомиллионными оборотами. Организация эта валила лес, сплавляла его по реке или отправляла по железной дороге, поставляя древесину по договорам различным древообделочным фабрикам и заводам. Одновременно она занималась и насаждением леса вместо срубленного. Операции по рубке леса шли полным ходом, но, конечно, всегда отставали от плана, древонасаждение же было больше на бумаге. При конторе у нас был рабочий комитет, охватывающий около 7000 рабочих леспромхоза. Он состоял из председателя и членов. Все они числились рабочими леспромхоза и получали зарплату, но, как выбранные представители от рабочих, были освобождены от своих прямых обязанностей. Увольнение такого члена «рабочкома» со службы карается в уголовном порядке по одной из статей закона; это является как бы гарантией в интересах защиты труда рабочих.
Все они были партийцы. Отдельная комната, которую им был обязан предоставить директор леспромхоза и где они заседали, имела пролетарский вид: вечно грязная, заплеванная и закуренная до невозможности. Председатель с опухшим от пьянства лицом и осипшим голосом не признавал никаких законов, кроме «Инструкции о применении Кодекса законов о труде в лесной промышленности» — тощей брошюрки, изданной по согласованию между наркомтрудом и наркомлесом. В ней, между прочим, был разъяснен неблагоприятно для рабочих вопрос о командировках. По Кодексу законов о труде рабочие и служащие получают в случае командировки кроме основного жалования и командировочные деньги в размере 1/25 своей зарплаты в день. Если командировка не далее 25 км — суточные не выдаются, так как предполагается, что командированный может вернуться домой в тот же день. Рабочие леспромхоза зачастую работают на расстоянии 25 км. от своего жилья в лесу месяцами, и само собой понятно, что не могут ежедневно возвращаться домой, делая пешком по горному лесному бездорожью по 50 км в сутки. Казалось бы, что соображение о возможности командировочному вернуться в данном случае отпадает, однако инструкция разъясняет, что работа за 25 км не считается командировкой и никаких компенсаций за нее не полагается.
На всех заседаниях и совещаниях по вопросу о выполнении плана заготовки леса и вывоза его для погрузки, а также о сплаве обязательно присутствует председатель «рабочкома», который является правой рукой дирекции. Он, конечно, «бьется» за выполнение и перевыполнение плана, так как в задачу рабочкома входит содействие производительности предприятия при помощи коммунистического кнута или, по советской терминологии, «воспитания рабочих в коммунистическом духе». А закон, карающий дирекцию за увольнение со службы члена рабочкома, является чистой мистификацией.
Партийный директор и партийный рабочком. Что может ожидать от такого союза рабочий? Мне приходилось выступать в качестве юрисконсульта со стороны леспромхоза по искам к нему рабочих по разного рода трудовым делам, но ни разу я не встречал в суде в виде своего противника со стороны рабочих представителя рабочкома. Они предпочитали отсиживаться в своем кабинете. Между тем дела, бывало, касались полученных увечий, и часто положение истцов было шатким, а потому выступление было прямой и святой их обязанностью. Приведу как пример один такой случай.
Кряжи, т. е. бревна, сплавлялись по реке, а затем вытаскивались из воды на отвесный берег стальным тросом. Он наматывался на большой барабан, приводимый во вращательное движение локомобилем. На барабане работал парень и забавлялся тем, что подкладывал под идущий на барабан трос камни-голыши. Стальной трос дробил их с большим треском, и получалось нечто вроде взрывов или выстрелов. В какой-то момент он не успел убрать вовремя пальцы, и трос прихватил их. Он инстинктивно ухватился одной рукой за стальной канат, желая освободить придавленные пальцы, и обе его кисти рук оказались оторванными. Разумеется, с его стороны это было грубой небрежностью. А согласно ст. 404 Гражданского кодекса предприятия в этом случае не отвечают за причиненный вред.
Я, однако, с иском согласился и признал вину предприятия, так как оно не оградило опасного движущегося механизма. Правда, он был на расстоянии полутора метров от тех рычагов, с которыми работал парень, и ему было совершенно не для чего ходить к барабану, а тем более подкладывать камни. Но парень без рук на всю жизнь…
Директор был возмущен исходом дела, и мне пришлось защищаться уже от него. Я указал ему на ст. 133 УК, карающую лишением свободы за создание условий, в результате которых рабочий теряет или может потерять трудоспособность. И директор замолчал. Представитель рабочкома на суде отсутствовал. Я указывал ему и дирекции на необходимость оградить барабан во избежание дальнейших несчастных случаев. Однако он так и остался не огражденным.
Суммируя сказанное о трудовом законодательстве, я прихожу к выводу, что мало написать законы о труде и социальном страховании, — нужно их выполнять и надо, чтоб в рабочем вопросе кто-нибудь стоял на страже их и, конечно, не прокурор, представитель партии или государственного капитала, а прежде всего рабочие организации. Советские рабочие бессильны, бесправны и беззащитны против администрации и против своего рабочкома, они фактически не организованы, лишены на практике права забастовок и являются покорными рабами в руках партийной организации и партийного рабочкома, будучи связаны коллективными договорами и опутаны уголовными законами.
Свободное копирование
