25 мая.
На сегодняшнее заседание русские явились с нашим переработанным предложением, которое по нескольким пунктам было для нас совершенно неприемлемо. Мы откровенно высказались по этому поводу, указав, что, если в Бресте мы пошли на уступки, хотя и могли выставить совершенно другие условия, то это не значит, что теперь нам можно навязывать невозможное. Было особенно подчеркнуто, что терпимость правительства к разжигаемым прессой настроениям за продолжение войны, а также официальные высказывания некоторых его членов против Германии, вряд ли позволят нам, даже при наличии транспортных возможностей, в спешном порядке отправить на родину полтора миллиона солдат.
Мы указали также, что не имеет смысла постоянно ссылаться на то, что обязательства России соблюдать нейтралитет не позволяют ей согласиться оставить рабочую силу в Германию, поскольку мы требуем всего-навсего права возвратить русских столь быстро, насколько это возможно технически, но по принципу обмена, по меньшей мере, «транспорт на транспорт». Затем мы потребовали перенесения заседания, чтобы обсудить ситуацию между собой и с графом Мирбахом. Наше заявление было встречено хмурыми лицами.
На утреннем заседании подкомиссии по железным дорогам и почтовому сообщению представитель Троцкого — бывший офицер, привел противоречащие всем фактам данные о состоянии железнодорожного транспорта, отметив неспособность быть использованным в случае возможного нападения немцев, что я был вынужден заявить резкий протест. Я предложил также, чтобы русская делегация либо предварительно приходила к единому мнению, либо, как и Германия, направляла только двух представителей, поскольку мы слишком заняты, чтобы каждый раз присутствовать при разрешении их внутренних споров. На лицах замешательство, чиновники старой школы довольны и одобрительно кивают в знак согласия.
Может быть в подкомиссии по вывозу пленных, где переговоры на основе моего проекта договора почти завершены работа пойдет на лад.
Свободное копирование
