Ноября 30 был развод нашего полка. В 6 часов утра я должен был ехать к коменданту Аракчееву, который жил во дворце, за некоторыми приказаниями. Выходя от него, я встретил наследника; увидевши меня, с свойственною ему прелестною улыбкою его высочество сказал мне:
— Поздравляю, Комаровский.
Я спросил:
— С чем, ваше высочество?
— А разве брат тебе ничего не сказал? — продолжал он.
Я ему отвечал:
— Ничего.
Тогда он мне говорил:
— Считайте, что я вам ничего не говорил.
Я поехал в полк, где был уже великий князь, и, не могши скрыть моей радости, я сказал ему:
— Наследник с чем-то изволил меня поздравить.
Его высочество мне отвечал:
— Поздравить? Разве он знает — с чем, а я ничего не знаю.
Тогда приказы при пароле отдавались в комнате; все адъютанты и дежурные по полкам и по караулам штаб-офицеры писали оные в записных своих книжках. Приказы диктовал наследник как военный губернатор, и сам император тут всегда находился. Цепь была из конногвардейского внутреннего караула. Мне случилось близко стоять от государя; между прочими пунктами приказа один начинался: лейб-гвардии Семеновского полка капитан Путилов назначается адъютантом к его императорскому высочеству наследнику; лейб-гвардии Измайловского полка полковой адъютант Комаровский назначается адъютантом к его императорскому высочеству Константину Павловичу, с чином капитан-поручика. Меня так это удивило, что я не знал, что делать; чувствовал только, что император ударил меня слегка по плечу рукой и сказал:
— Что же ты, брат, стоишь? Дело, кажется, идет не об чужом.
Я взглянул на наследника; он мне сделал знак глазами, чтобы я благодарил. Я тотчас стал на одно колено, и государь подал мне поцеловать руку. Я не могу изъяснить моей радости, особливо как вспомнил, что избавляюсь от всех столь несносных для меня хлопот[1].
Я узнал после, что накануне этого дня в комнатном собрании государь подошел к великим князьям и спросил у них:
— Что вы, господа, не берете к себе никого еще в адъютанты?
Они поклонились и ничего не ответили. Лишь только государь отошел, то наследник спросил великого князя Константина Павловича:
— Ты доволен Комаровским?
Он отвечал:
— Доволен.
— То сделай же мне одолжение, — продолжал наследник, — возьми его к себе в адъютанты, а я возьму Путилова.
После государь опять подошел к ним и сказал:
— Что, господа, надумались ли?
Тогда великие князья уже просили о назначении к ним в адъютанты: наследник — Путилова, а великий князь Константин Павлович — меня и с повышением в чине, на что император изъявил свое соизволение. Стало быть, и в сем случае видна была ко мне милость наследника.
Сие повышение в чине было для меня весьма выгодно, но обидно для моих товарищей, ибо я был из младших поручиков[2]. Новая моя должность была гораздо покойнее прежней, а главное, что я ни за какие упущения по оной не подвергал себя ответственности. Мне казалось, что император Павел был ко мне милостив.
Свободное копирование
