Кликухи в моём окружении

Кликухи в моём окружении

Личные мемуары о красной эре (35)

 У каждого жителя моего окружения была какая-то кличка. Придумывали её для персонализации человека. Например, Вовок в Гадивле было много, и даже два Володи Шушкевича. Не будут же нас в простом разговоре величать по имени и отчеству: меня Константиновичем, а его Ивановичем. Поэтому лишь по имени удобно было называть друг друга в глаза. За глаза же в разговоре друг непременно превращался в прилепленную ему кликуху. Это было очень удобно. Для закрепления своего утверждения сообщу, что сейчас в моём доме на 18 квартир живут три Вали, три Тамары, две Наташи и две Гали. Пока разберусь, о которой ведётся речь, рассорюсь с женой, потому заставляю её применять короткие кликухи, по современному ники.

 Вы начинаете знакомиться с компанией. Пожимаете всем руки и всякий раз называете своё имя. Услышав его много раз, компания вас запоминает. А вы, случается, не запоминаете ни одного. Тогда в последующем разговоре ловите имена из уст других, и они прочнее закрепляется в вашей памяти. Имя ведь не имеет смысла, а кликуха всегда что-то означает, характеризует человека. Вот я сейчас Валацуга и Блукач Валацужны. Понятно: бродяга, значит, а во втором совокуплении слов вообще получается масло масляное: бродяга бродяжный. Эти ники я прилепил сам себе, как это делают писатели и журналисты с псевдонимами, чтобы показать всего себя одним словом. Вспомните: Танк, Цётка, Колас, Купала, Крапіва, Чорны, Глобус, Маўр. Кстати, а не беларусская ли это черта характера? На ходу так и не вспомнил ни одного русского классика по псевдониму. Смысл его каков? В газете меня редактор, чтобы на одной странице дважды не фигурировала подпись «Шушкевіч», хотел сделать «Канстанцінавым», по батюшки, значит. Я категорически воспротивился и отстоял милого мне Ц. Эсенскага от инициалы расстрелянного сталинистами деда Терентия и названия речки моего детства Эссы. Сейчас пользуюсь псевдонимом Шуш, не требующим расшифровки или трактовки.

 При вводе в интернет слов «кликуха викисл», викисловарь выдаёт синонимы: прозвище, кличка, лесное имя, погонялово, погоняло, погремуха, погремушка. Первое лесное имя немного смущает: в беларускай мове слово «прозвішча» означает то, что в русском языке «фамилия». Однако, как говорится, из песни слова не выкинешь. А пользоваться в этом мемуаре буду всеми синонимами.

 Возвращаюсь в детство.

 Кликухи были привычными для их носителя, но были и обидные. Поэтому заранее извиняюсь перед теми моими читателями, которым услышать их давний никнэйм будет неприятно. Для сглаживания того начну с себя.

 Родился я в Веребках. Самым ранним моим никнеймом был Ваўчок. От имени Вовка. Я не обижался: логично. А вот когда за лето 1963 года у меня совершенно выгорели от солнца волосы, в пятом классе меня стали звать Смятанай. Мне такое обращение было неприятно. У остальных веребских детей конкретно и надолго закреплённых прозвищ не было. Говорили так: Валерык Мішкаў, Іван и Коля Тухтавы, Васька бабін Лідзін, Сашка Жэняў, Толік Рыжскі, Валька Васілішына, Федзя Федасёнкаў, Толік и Валодзька Андрэевы, Коля Лексін… Правда, были и исключения: Бочка Селядоўка, Цыганка, Аўдакейчыкі, Абкаканая Дзёмка, Мазёнак…

 Я ведь в Веребках жил несколько первых лет жизни, а потом оттуда ходил в пятый класс Эссенской школы. Остальную пору детства обитал в материнской Гадивле и ходил поначалу в Гадивлянскую начальную, потом в Свядскую среднюю школу. Школы трогать не буду, а в характеристике погонялов ограничусь лишь родными деревнями и Велевщиной - самой близкой к Гадивле.

 В Велевщине буквально каждый житель имел собственную погремушку. Достаточно было сказать «Тубэс», и вся Гадивля знала, что это Мишка-газовщик, фамилию которого я до сих пор не знаю. Мой родственник и колхозный бригадир Иван (фамилию забыл) был Богом, второй родственник Сергей Вершаловский – Быком. И когда в мои взрослые годы запросили ходить за плугом пьяного Быка, наш зять из Питера, Витька, сказал:

 - Дядька Сергей, ты борозну проложил криво, будто бык посцал.

 Остряку тут же стало очень неудобно перед пьяным родственником, а я ржал до упаду. Были ещё в Велевщине Карась, Паліцай, Плакса, Банадысь, Хан, Шарсцень… Погоняло моего одноклассника-велевщинца и последуещего друга - Адэля (происхождение не знаю).

 В возрасте чуть старше младенческого, сотоварища дразнили его именем с приставкой “бал”: Балваська, Балвалерык, Бал’анька, Баллорка. Я был Балвоўкам.

 От такого оскорбления становилось очень обидно, даже до слёз.В Гадивле я заработал себе погремуху в пять лет. Начну с её истории. Радио в деревню провели в 1957 году. Начиналась трансляция в шесть утра: колхозный бригадир раздавал наряды на работу колхозникам. Потом репродуктор умолкал на несколько часов. И вот однажды в один из таких молчаливых промежутков я гулял у соседа Валерика Прусского (Гіфы). А его старший брат Сергей (Юда) вдруг пошутил:

 - Шчас па радзіву будзіць гаварыць Аронін.

 Ещё не зная, что еврей Аронин в Лепеле был известным заготовителем вторсырья, я вскочил на табурет, прислонил голову к репродуктору и громко сказал:

 - Ало-ало, шчас будзіць гаварыць Аронін.

 Шутка понравилась окружающим, и они попадали от смеха. А ко мне на всё детство прилепилась кликуха Аронін. Я не обижался. Она с годами трансформировалась в производную «Арончык». Обижался только на изредка применяемый синоним Жыд. Неприятно воспринимался и Арол, «вылупившийся» из Ароніна. Когда веребским мальцам сознался, что меня в Гадивле дражнят Арлом, Валерык Мішкаў принял это за задавальство.

 - Арол – гэта пачотная мянушка, - сказал. – Ты яе нам прыдумаў.

 В школе меня звали понемногу всяк – конкретной клички не было. Был я Шушкам, Палітыканам, Чытацелем, Домам Саветаў, Геніем (в пренебрежительным смысле, естественно)…

 Когда из Лужской военной учебки перевели служить в немецкий Ютербог, мне моментально прилепили погоняло Шушу. Всё из-за фамилии. По части ходил майор-особист и всё вынюхивал. Его звали Шушу. А тут вдруг появился я, Шушкевич. Складно получилось.

 Почти не характеризовал клички гадивлянцев.

 Выше вспоминал братьев Гіфу и Юду. Происхождение первого погоняла не знаю. Второе – от тёмной внешности, как у евреев. Мой друг Вовка Шушкевич был Громачкам, от клички отца, реже к нему применялась производная Пярун. Вовка Кунчевский носил кликуху Лісуцін (от имени матери Лизы), его брат Валерик – Пацюпэшка (не знаю, почему) и Кацярына (также не знаю), Тимка Гридюшко – Пыталь (по кличке отца) и Кажан (не знаю), Толик Круглик – Катун (от фамилии), Коля Семенкевич – Піпа (от формы носа), Лёнька Бондарь – Ёндар (от фамилии), Лёнька Пытько – Змей (не знаю), брат мой Васька – Падводнік (учился в профтехучилище строителей подводных лодок), Сашка Тарнавский – Блябля (так малым называл яблоко), Алик Мозго – Длінны (воровали капусту все, а хозяйка кричала вдогонку, что только длинному ноги переломает), Лёшка Якубовский – Мокса (от имени), Володька Стельмах – Міхед (похож на деда Михеда из журнала “Вожык”), Василь Шамшур - Шавура (от фамилии), Лёшка Стельмах – Барыська (от имени деда), Толик Демко – Шлёмка (не знаю), Иван Хамичёнок – Хомка (от фамилии), Коля Хамичёнок – Шкляр (по кличке деда), Тамара Демко – Хоўра (по имени матери), Зинка Тарнавская – Карзута (не знаю). Кликухи остальных сверстников не помню.

 Таким образом, называя или услышав кликуху, мгновенно было понятно, о ком идёт речь. Некоторые читатели скажут, что так было и есть везде. Отвечу: было не везде и есть также не везде. В некоторых местностях кликухи не применялись вообще, в иных – не ко всем личностям. Так и сейчас. Уже сообщал, что никак не могу заставить жену называть дворовых Валек и Тамар по погонялам, которые сам ей предлагаю. От человека зависит? Правильно, если этот человек сродни моей жене.

20 мая 2018 года.